Еще немного – и он умрет. Он это знал. Вот уже три дня, как он ничего не ел. Вода закончилась днем позже. Ни пищи, ни воды в лагере не было. Не было и надежд на их появление.

Солдаты, сторожившие их, ушли. В пустыне новости распространяются медленно. Об окончании войны здесь узнали через две недели после Дня примирения. Услышав, что наступил мир, солдаты забрали верблюдов, коз, все оружие, всю еду и воду и покинули лагерь. Семьдесят два британских военнопленных, уцелевших после атак подводных лодок в Средиземном море, остались брошенными на произвол судьбы. В самом сердце пустыни.

Уходя, солдаты открыли двери камер. Спасибо и на этом. Те из бывших узников, кто еще держался на ногах, смогли хотя бы обследовать лагерь в надежде отыскать случайно оставшиеся съестные припасы.

Обследование было коротким и безуспешным. Тюрьма, в которой содержались англичане, представляла собой несколько каменных хижин. Когда-то здесь была деревня. Хижины превратили в камеры, заделав металлическими листами окна и снабдив двери висячими замками. Не было ни отхожих мест, ни умывальников, ни коек. Постелями служило тряпье, расстеленное на полу. Кормили тем, что тюремщики считали пригодным для желудков пленных, – полугнилыми отбросами. Днем воздух раскалялся до ста десяти градусов, а ночью температура опускалась ниже пятидесяти.

Из семерых членов экипажа «Эксетера», выживших после атаки германской субмарины, трое умерли от ран в первую же неделю. Три дня назад от голода умер Уокер. Минувшей ночью не стало Лиддела. Бенджамин еще держался, но тоже был на грани. Скорее всего, не дотянет до вечера.

А Эллис… Он не знал, жив сейчас Эллис или нет. Девять дней назад его старшина-рулевой вместе с еще двумя пленными отправился в Дамаск, поклявшись, что непременно туда доберется. Но между этим проклятым лагерем и Дамаском было более ста пятидесяти миль пути по жаре и пескам. Эллис и его спутники едва держались на ногах, ослабев от недоедания. Скорее всего, умрут в пустыне один за другим.

Значит, ни в Дамаске, ни в Хайфе так и не узнают о его судьбе, судьбе Бенджамина и остальных бывших военнопленных.

Три месяца назад немцы выловили его из моря. Он цеплялся за обломок деревянной конструкции. Форма на нем превратилась в лохмотья. Из носа и рта сочилась кровь. На затылке зияла глубокая рана. Вся правая часть – рука, нога и туловище – сильно обгорели.

– Когда немцы вас выловили, вы находились при смерти, – сообщил ему потом Эллис. – Вы бредили. Рассудок помутился. Вы даже забыли собственное имя.

Турецкие солдаты прозвали его Бир Гюзель – Красавчик. Такова была их незатейливая шутка, ибо с распухшим, израненным лицом он менее всего походил на красавчика.