Когда ему полегчало и он смог открывать глаза и говорить, то узнал, что несколько дней провалялся без сознания. Эллис и другие члены экипажа ухаживали за ним, не давая умереть.

Впервые очнувшись, он вообще ничего не помнил. Мало-помалу память стала возвращаться. Вспомнилась радиограмма, полученная с другого корабля. Торпеды, выпущенные германской подводной лодкой. Ужасающая гибель членов его экипажа. Гудение пламени и крики обреченных. А затем – жуткая тишина, когда корабль ушел под воду.

Караульные им почти ничего не рассказывали. Пленные и не знали, что война закончилась победой союзных сил, пока солдаты не вывели их из камер и не сообщили об этом. Турки с издевкой добавили, что теперь англичане свободны и могут идти на все четыре стороны. Указав на юг, они сказали, что Дамаск находится в том направлении и там сейчас англичане. На верблюдах туда добираться пять дней, если, конечно, пленные раздобудут верблюдов. Когда турки покидали лагерь, один из них обернулся и швырнул Эллису компас.

В ту ночь они посовещались, оценили скудные запасы пищи и воды и решили отправить в город небольшой отряд. Идти вызвались трое самых сильных и крепких. Выходили с надеждой, что сумеют попасть в Дамаск и привести помощь, пока еще будет кому помогать.

Его обожженные ноги еще не зажили. Ходить он не мог и едва мог сидеть. Естественно, ни о каком его походе в Дамаск не было и речи. Бо́льшую часть последующих одиннадцати дней он просто лежал в своей камере. Товарищи приносили ему крошечные порции воды и пищи. Потом не стало и этих крошечных порций.

Его окружали прекрасные люди. Он надеялся, что они выживут. Он уже не выкарабкается, а они должны жить. Он отчаянно надеялся, что помощь не запоздает.

Закрыв глаза, он погрузился в глубокий сон, рассчитывая не проснуться ни от ужасающей жажды, ни от грызущей боли в желудке. Ему снился маленький сынишка, мать ребенка и темноволосая женщина с зелеными глазами. Она стояла у подножия горы и улыбалась ему. Она была такой красивой. Настоящая роза, его дикая роза. Осталось совсем немного: отпустить боль, печаль и страдания. Отпустить все. Но однажды он обязательно разыщет эту женщину. Он знал, что так оно и будет. Уже не в этой жизни, а в следующей.

Он был готов умереть. Смерть его совсем не ужасала, однако звук громких, взволнованных голосов вернул его из забытья в лагерную действительность.

– Боже милостивый! Здесь покойник! А там – еще один!

Он слышал, как кто-то ногой распахнул дверь его камеры, которая из-за жары почти всегда оставалась закрытой.