Я заторопилась к выходу. Леня вслед кричал какой-то набор цифр, но из трамвая, чтобы проводить меня, не выскакивал. Да и то — а вдруг во второй раз так не подфартит и придется заплатить за проезд…

Боже мой, как хорошо дома! Тепло, родные детки мирно ругаются, псина, в очередной раз перевернув мусорное ведро, чавкает шкурками от сосисок, а на плите стоит кастрюля со вчерашним борщом, которую, конечно, никому не пришло в голову убрать в холодильник. Это ли не счастье?!

— Мам, ты что, пятую тарелку приканчиваешь? Ты где была-то? — съехидничал, материализовавшись на кухне, Вовка.

— Не пятую, а только вторую. Тебе что, для родной матери борща жалко? В конце концов, это я его варила.

— Ты хоть бы мусор собрала вначале, — сыночек кивнул на Лорда, разлегшегося среди вываленных из ведра отбросов.

— Вовка, отстань от меня. Быстро возьми веник и наведи порядок. А меня — не трогай. — После общения с Художником разве может испортить аппетит перевернутое мусорное ведро?

— Да, тяжелый случай, — заключил мальчик и отправился за веником.

— Жанка, меня с таким мужиком познакомили — обалдеть! — Женькин голос, как всегда, был полон энтузиазма. — Вчера мы с ним ужинали, потом он подвез меня до дома. Галантный — до безобразия. И, кажется, богатый.

— Не поняла.

— А чего там понимать. За ужин заплатил столько, сколько я за месяц получаю. Еще и чаевые оставил. А тачка у него…

— Женька, при чем здесь тачка? Я не поняла, а как же Вениамин?

— А при чем здесь Вениамин?

— Как это — при чем? Если он тебе не нужен, зачем ты его охмурила? У Веньки таких тачек никогда не будет.

— Ты что, подруга? Кто твоего Веньку охмурял? Ком он вообще нужен? Да он вообще какой-то ненормальный. Голубой, наверное.

— Жень, ты вообще соображаешь, что говоришь?

— Да, а помнишь, как сама то же самое говорила? Давно?

— Не было такого. А потом, я за детей переживала. А ты чушь несешь. Нонсенс.

— А когда мужику в тридцать лет баба не требуется, это не нонсенс?