«Он еще и одолжение делает?!»— раздраженно сжала губы Ульяна, но не собиралась поддаваться на его провокацию.

— Итак? — требуя ответа, склонил к ней голову Барховский.

— Вы мне не нравитесь! — процедила она, прямо глядя в его пронзительные глаза.

Лгала. Она безбожно лгала. Но, по сути, то, как он смотрел на нее, как она реагировала на него, — между ними была химия, но не симпатия — чистая, светлая, нежная… Или это уже вымершие понятия в нынешних скоропостижных отношениях? Он просто хотел ее подчинить во что бы то ни стало, и ее мнение здесь не играло никакого значения.

— Только трахаться со мной? — гневно прищурился Кирилл, а на его щеках заиграли желваки.

Ульяна уронила руки и отшатнулась, будто от пощечины. Ее лицо побагровело, пальцы сжались в кулаки. Но она высоко подняла голову и, не сводя с мужчины яростного взгляда, собрав остатки достоинства, терпеливо проговорила:

— Конечно, после того, как я так безрассудно переспала с вами в первый раз, не говоря уже о двух последующих, вы, должно быть, считаете меня шлюхой. Только почему мужчине, который спит со всеми, кто приглянулся, не дают статус жигало? Ведь вы покупаетесь на красоту и весьма недешевый тюнинг. Почему же женщинам такое не позволено?

«Умыла», — раздраженно усмехнулся Кирилл и перевел глаза на ее губы: безумно хотелось снова жадно растерзать их за это заблуждение. Но он сдержался и промолчал: не умел извиняться, да и кто сказал, что он считает ее шлюхой.

— Если у тебя есть другие условия, я их рассмотрю, — напуская невозмутимый вид, произнес он и пристально посмотрел в глаза.

— Цветы и конфеты уже были! Так что можете считать, что у нас все уже было. Давайте на этом и закончим, — едва сдерживаясь, проговорила недотрога и шагнула еще дальше от него. — Что мне нужно сделать, чтобы вы от меня отстали?

Барховский грозно повернулся в сторону Ульяны и смерил ее снисходительным взглядом. Только его часто вздымающаяся грудь говорила, что он вовсе не так невозмутим, как хотел показаться. Он был явно недоволен ее отказом.

Ульяна совсем потерялась в своих желаниях и выводах и чувствовала, как все ее настроение смывает волной разочарования и обиды. Она не понимала его, не понимала себя. Почему она была уверена в том, что между ними возникло что-то хрупкое и трепетное. Почему она чувствовала это прямо сейчас? И если она сделает неверный шаг, то, возможно, разрушит все, что могло бы быть между ними. Но не придумала ли она себе это? И нужно ли ей это, или сжечь мосты? Может, все дело в химической реакции на безумный, дурманящий поцелуй, который размазал все ее самообладание и заглушил голос разума?