Ульяна только крепче прижалась к нему, чтобы устоять на ногах, обхватила одной рукой его оголившуюся ягодицу и зажмурилась.

— Отвратительная девчонка! — впечатывая ее в стену, вколачиваясь с бесконечно неутоленной страстью и продолжая сминать губы в грубом собственническом поцелуе, выдохнул Кирилл.

И с этими словами Ульяна сжалась вокруг него пылающими тисками и кончила, еще несколько секунд — и Кирилл кончил следом…

В горле стоял огненный ком, таких скоростей и ощущений Ульяна еще не испытывала. Она прижалась к его груди лбом и смяла в руках полы пиджака.

— Господи, кто научил тебя так трахаться, Барховский? — бессильно хватая воздух ртом, засмеялась она.

— Ответ в вопросе, — ухмыльнулся Кирилл, с трудом переводя дыхание и отстраняясь от недотроги. Все его существо сливалось с ней в этот момент, и отрываться от нее было равносильно потере кислорода, словно он и вправду мог захлебнуться неожиданно нахлынувшей пустотой. «У меня другой вопрос: почему я не могу остановиться? Хочу тебя до боли…»

Когда Ульяна подняла голову и посмотрела на него своими медно-карими глазами, он приник к ее губам и со стоном блаженства обвел языком ее сладкий рот. Ее язычок жадно принял его и сплелся с ним в такой голодной ласке, что оба застонали в унисон. А потом она почувствовала, как он выходит из нее, а следом его рука с влажной салфеткой мягко касается ее воспаленных складок, стирая остатки страсти.

Как же Ульяне хотелось раствориться в этом моменте, так сладко, до невозможности, до дрожи в ногах… Раствориться внутри него, быть навсегда вместе с ним. Но, остывая от возбуждения, открыв глаза, она понимала, что такие мгновения не вечны, что все равно придется разбиться о реальность.

Ульяна выровняла дыхание, обвела истерзанные губы языком — они припухли, поправила трусики, опустила платье и посмотрела на Барховского, который и себя привел в порядок, выбросил в урну другую влажную салфетку и снова стал незнакомцем: невозмутимо смахнул волосы со лба и окинул ее непроницаемым взглядом.

Она была пьяна, но больше от секса, чем от алкоголя, и счастлива невероятно. Даже не понимала, почему так радуется. Он вовсе не ее мужчина. И когда они выйдут за дверь, станут теми, кто есть.

«Наверное, гормоны играют. А когда остыну, снова будет хреново, — она бессильно тряхнула головой и потянулась за туфлей. Но Барховский нашел ее первым и мягко надел ей на ножку. Его горячие пальцы обожгли кожу на щиколотке. И вдруг такая упоительная мысль осветила Ульяну изнутри и подарила спокойствие и уверенность — Ну и пусть! Пусть это согревает меня сейчас, и не важно, что произойдет, когда я выйду за дверь. Я буду ценить эти мгновения. Пусть это будет любовь в кредит, а со счетами потом разберусь… Иначе ведь пусто! Нельзя жить одними фантазиями…»