Куда подевался недавний ажиотаж и легкий зуд приятного предвкушения в ладошках? Почему так снова страшно? Дико страшно, до одури, до сумасшедшего желания вцепиться в его руки, скатиться на пол к его ногам и умолять остаться. Забрать к чертовой матери этот гребаный компьютер и просто побыть рядом… укачать, прижать к груди, укутать своими объятиями, спрятать в самой крепкой и любимой в этом проклятом мире клетке, самого сильного и родного тела.

Не делай этого… пожалуйста. Ты же столько раз обещал, что не причинишь ей вреда…

Три часа? Да ей теперь понадобится не меньше часа, чтобы только прийти в себя. Найти хоть какие-то силы, чтобы каким-то немыслимым чудом подавить этот приступ эмоциональной истерии, затмившей разум, глаза и стянув дрожащей слабостью все сухожилия и суставы. Господи… просто дышать, а не задыхаться, вцепившись в холодный глянец лакированной столешницы не менее ледяными ладонями, боясь ими пошевелить, отлепить от бездушного дерева… протянуть к беспроводной мышке, к которой еще совсем недавно прикасались твои пальцы. А эти чертовы документы, этот оставленный тобою открытый на весь экран текстовый файл с внушительным списком расписанных правил поведения? Она же абсолютно и ни черта не видит. Как она будет это читать, если ты только что бросил ее, сорвал с ее обнаженного тела и сущности свой защитный кокон, лишил спасительной близости своей анестезирующей тени? Кто теперь будет ее держать и подхватывать… пока она летит со стремительной скоростью смертельного падения в твою бездну… без твоих рук, без твоих черных крыльев?..

Как ты мог? Снова. Без предупреждения… без единого шанса выжить и вернуться к тебе живой и невредимой…

* * *

— Эллис, ты готова?.. Что ты должна сказать в ответ?..

Молчание. Ощутимо затянувшаяся пауза…

— Эллис.

— Да, Мастер, — чуть натянутым, звонким голоском, едва подавив слабую дрожь в пережатых голосовых связках.

Наверное, ты ждал, что она назовет тебя Хозяином или Господином. И возможно эта пауза была связана с ее внутренним выбором нужного слова? И конечно ты об этом уже не узнаешь.

Ты вернулся, как и обещал, где-то через три часа после обеда. За окном наливались вечерние сумерки ноябрьской осени, постепенно, день за днем, час за часом, стирая призрачную границу между подступающей зимой и окончательно ушедшими из памяти теплыми днями мертвого лета (лета, которого у вас никогда не было и уже не будет). Да, там сейчас за окном было очень холодно, она это не только видела, а буквально чувствовала, кожей, нервными окончаниями, млеющим с каждым отчаянным ударом сердцем под беззвучную вибрацию твоих шагов. И не важно, что в этих комнатах температура никогда не опускалась ниже отметки 25 °C, не обязательно выходить на улицу полностью обнаженной, чтобы пропустить через себя абсолютную мерзлоту твоего Черного Зазеркалья.