— Разожми пальцы второй руки. — в этот раз ты вообще не стал прикасаться и поглаживать меня по плечу и локтевому изгибу. Просто привстал, выпрямился (и, да, я все это чувствовала, все-все-все., каждое скольжение, шаг и вибрирующий "шелест" твоей живой тени), неспешно обошел станок к другому углу, с другой стороны.

— Эллис, ты меня слышишь? Опусти руку вниз. Будь послушной девочкой и сделай это сама.

Как бы это не вспарывало мозг банальной истиной ближайшей необратимости, я не могла не понять зачем ты это делал. Тебе было нужно, чтобы я исполнила твой приказ и выполнила его на уровне добровольного подчинения. Даже если я не захочу, даже если меня будет выворачивать на изнанку от страхов и чувства протеста — ты заставишь меня это сделать.

— Эллис. Любая заминка и внешнее проявление упрямства — будут расцениваться за неуважение и открытое оскорбление Мастеру. Ты же знаешь, что за этим последует соответствующее наказание. Или ты действительно хочешь получить серию дополнительных штрафов вместо поощрения? Эллис… опусти руку…

Мне было проще в эти секунды сдохнуть, чем выслушивать очередную нравоучительную лекцию, зачитанную твоим отмороженным голосом, от которого тянуло скончаться еще сильнее и незамедлительно. Это были далеко не американские горки, это было безжалостное погружение на недосягаемую глубину твоей треклятой бездны, давление которой сплющивало мое сознание и сущность до состояния невидимой нити и… обратно. Кричать уже было нечем, как и плакать. Только выполнять… тупо выполнять твои приказы.

Второй щелчок второго карабина в кольце второго наруча на запястье моей левой руки… Да, я разжала пальцы и опустила онемевшую ладонь вниз, хотя практически не помню, как и когда. Меня беспрестанно топило, стягивало и выбивало психофизическими разрядами твоей сверхбронированной клетки, и все это в кромешной черно-красной мгле, под скольжением глубокого давления острейших эбонитовых клинков твоего любующегося взгляда.

— Умница… послушная девочка. — нежное поглаживание твоих пальцев по изгибу руки с последующим поцелуем в висок и тональность голоса мало чем отличающаяся от предыдущей? Это не поощрение — это и есть твой штрафной удар-наказание: долгий и длинный разрез лезвием скальпеля по моему сердцу. Сколько ты их уже за сегодня сделал? И сколько еще сделаешь, фиксируя мое тело и сознание ленивыми манипуляциями пресыщенного палача-эстета. Тебе больше не куда было спешить и торопиться, во мне еще достаточно собственной крови, нетронутых участков чистой кожи и внутренних органов. Пока только хирургическое вмешательство… зашивать и накладывать свежие швы слишком рано.