Это был единственный вечер, когда я жалела, что не лишилась сознания и ты не довел меня до сабспейса, и когда мне казалось, что я наконец-то скоро сдохну. Ты вот-вот меня убьешь, буквально затрахаешь до смерти. И когда ты отвязывал меня от станка, я не могла не пошевелиться, не издать хоть какого-то подобия звука на твои вопросы. И мне уже было почти все равно. Мое тело было выжато, оно дышало и качало кровь упрямым сердцем чисто на автомате. И, хвала всевышнему, у меня уже больше не было сил абсолютно ни на что — ни на мысли, ни на чувства, ни на все остальное, что происходило дальше.

Разве что слегка вздрагивала и впитывала твое тепло (или окутывающие волны твоей тьмы). Большая часть второй половины вечера тлела в памяти размытыми образами и ощущениями. И вправду, как в густом тумане, где видны лишь очертания некоторых предметов, только вместо молочной дымки — черно-красные клубы липкой мглы.

Помню, как ты обтер мне спину и ноги влажной салфеткой или полотенцем, отстегнул от щиколоток трубку колодки с манжетами. Неторопливо размял мне ноги, стараясь не задевать ягодиц и тех мест, где пылали отпечатки плети и твоих ладоней. А я просто лежала и закрывала под повязкой глаза. Может даже плакала. Или просто ждала.

Помню, как взял меня на руки, осторожно подняв со столешницы, и окутал своими объятиями, в которые меня интуитивно потянуло вцепиться, хотя я не чувствовала ни рук, ни большей части собственного тела. Боже, я же ни хрена тогда не соображала, но даже в таком состоянии пыталась спрятаться в тебе. От тебя, себя или сразу от обоих?

Кляп ты снял практически первым, а вот повязку уже когда вынес в коридор, где было уже достаточно темно и сумеречно, и где моим глазам было проще адаптироваться к приглушенному свету. Но, кажется, я не открывала их еще долго… а может смотрела в упор в фактурное плетение дорогой черной ткани твоего пиджака, не отрывая от этой завораживающей картинки слезящегося взгляда и не поднимая его к твоему лицу. Не сейчас… Потом. Когда у меня не останется для этого выбора и возможности спрятаться.

И почти все это время в гробовом молчании. Хотя возможно ты что-то и говорил, просто это я оглохла… изнутри… на несколько часов.

Моя новая спальня. Я почувствовала, что ты внес меня в ее открытый настежь проем, наверное, из-за ее более яркого освещения, но я все равно не хотела поворачивать головы и отрывать глаз от твоего пиджака. Мне было еще тепло и так странно спокойно. Так близко к тебе… к твоему сердцу, к твоему спрятанному под мягким твидом телу, его тонкому запаху и вкусу… Бесценные мгновения, когда я могла ТАК тебя чувствовать и использовать это по-своему.