Взгляд, будто сам по себе или под давлением нового условного рефлекса, тут же потянулся к столешнице чайного столика, вернее к лежащему на нем черному айфону с черным отключенным экраном. Ментоловый озноб уже добрался до ладоней, впиваясь своими острыми иглами в поры и нервные окончания зудящим покалыванием подкожного импульса и необъяснимого страха. Мышцы уже сжались и сократились, до легкой дрожи, еще секунда и он сделает это — протянет руку к сотовому и сразу же, почти не глядя сделает вызов Эвелин. Хотя, при чем здесь Эвелин? У него стоит на быстром наборе твой номер, он может в любой момент позвонить тебе (в отличие от тебя), нажав решетку и 10. И что-то назойливо тянуло мышцы, нервы и активировавшийся страх, буквально царапая своими соскальзывающими зубьями или напильником по сознанию, вынуждая или выпрашивая (чуть ли не истеричным скулением) сделать это.

— …Да, кстати… чуть не забыл. Хотя, нет. Вру. Такое забыть не возможно и особенно специально. Решил оставить на "десерт". Сигару? — непринужденный голос Рейнольдза все-таки сумел перетянуть его оцепеневшее внимание на себя, вначале конкретным действием (ленивым жестом руки, потянувшейся во внутренний карман светло-охрового пиджака), а затем уже самодовольной усмешкой на пол лица.

Они сидели друг напротив друга перед разделявшим их чайным столиком (так безупречно гармонирующим с общим внутренним интерьером кабинета), каждый в своем кожаном кресле практически в одинаковых позах сытых патрициев и вершителей чужих судеб, переваривая, как те питоны, проглоченную пищу и заправляя ее небольшими порциями элитного коньяка, обсуждениями пройденных дней и связанных с ними событий.

— Сигару? — наверное, его слишком сильно подрезало недавним приступом выбивающей слабости и ниоткуда взявшимся волнением подкожного страха. Следил в упор за движениями друга, прекрасно видел и почти понимал, что делал Лекс, но связать смысл услышанных фраз с поведением Алекса так и не пытался. Ассоциативная цепочка рассыпалась в самом зародыше, никак не желая выстраиваться в своей логической завершенности. А может он сам подсознательно ее глушил и не хотел напрягать мозги. Мысли упрямо возвращались к айфону, как та намагниченная стрелка на компасе — строго в одном направлении. Волнение тоже ни в какую не желало униматься, беспрестанно копошась своими раздражающими липкими щупальцами на дне желудка в съеденном обеде…

И когда Рейнольдз действительно достал кожаный портсигар-чехол на три витолы, вынимая одну Гуркха (его самый любимый сорт Роуал Салуте Торредо, пропитанный не менее любимым французским коньяком Рему Мартин Лоуис ХIII), догадка застряла где-то на полпути между возможностью прийти в себя окончательно или все же пойти на поводу собственной интуиции.