Только бы не оборачиваться, только бы не смотреть в его в лицо, в ЕГО ГЛАЗА.

Но ты не могла не почувствовать, как он потянулся к скрытой над подлокотником дивана панели сенсорного интеркома и не услышать, как он проговорил четким и до невероятности спокойным указанием Джордану Крамеру:

— Возвращаемся на Мейпл-Авеню.

— Нет. Я не хочу туда. Я НЕ ПОЕДУ ТУДА, — ей это удалось, она-таки прорвалась, пережала голосовые связки подступившим рыданием и иссушивающим горло наждачным хрипом. Неужели это был твой голос и эти слова вылетали из твоего рта? — Я ни за что туда не поеду. НЕТ.

— Эллис, какого хрена ты тут устраиваешь?

Нет-нет-нет. Ты не сделаешь этого. Ты больше не посмотришь на него. Никогда и ни за что на свете. И ты больше не хочешь его чувствовать, не хочешь, чтобы он прикасался к тебе и уж тем более держал — за руку, за раскрытые раны, за бьющийся в конвульсиях подыхающий разум.

Отчаянный рывок вглубь салона к кожаным сиденьям бокового дивана едва не закончился падением лицом в пол. Но тебе было бы уже все равно, даже если бы так и случилось, даже если бы он вовремя тебя не перехватил обеими руками и не обрезал на корню все твои идиотские попытки вырваться.

— Только не туда. Я не хочу, — чистейшая истерика с завывающим скулением в полный голос.

Ты больше не хотела ни о чем думать. Бл*дь. Ощущать, пропускать через кожу, нервы, сердце. Они достигли своего предела, они прорвали этот железобетонный блок нереального кошмара, страха, нечеловеческой боли, каждого пережитого в сто тысячный раз воспоминания и чувства вины… Боже, треснули вместе с костями и вытолкали окончательно на поверхность… вот только куда? К свету? Или опять в абсолютное ничто?

— Эллис, твою мать. Сейчас же прекрати эту гребаную истерику. Ты меня слышишь?

— Нет. Нет. Хватит. Отпусти. Бл*дь. ОТПУСТИ.

Но он как назло еще сильнее сжимал на тебе смертельные петли своей титановой клетки, врезался под кожу и в ребра их раскаленными прутьями, сковывал тело по самым уязвимым и болезненным точкам, чтобы у тебя даже в мыслях больше не возникало устроить новую попытку побега (не важно какого — физического или ментального). А самое страшное, он стиснул твою голову в живых тисках своих ладоней и пальцев, он направил твой взгляд на себя — в свое лицо.

— Эллис, ты сейчас же успокоишься, возьмешь себя в руки и молча, без единого звука и всхлипа доедешь до нашего дома на Мейпл-Авеню. Ты меня хорошо слышишь? Посмотри на меня.

О, боже. Только не это и не сейчас. Пожалуйста. Все что угодно, только не ЭТО.

Но он даже и не думал отпускать или ослаблять хватку, настойчивее вдавливая большим пальцем в одну щеку, четырьмя в другую, а ладонью в подбородок.