Странно, но попытка вспомнить, во что была одета Алина почему-то закончилась раздражающей неудачей. А если я видел ее сегодня в последний раз в своей жизни?.. Кажется, у меня начинается очередной приступ паники, подрезав дыхание до частых и отрывистых вздохов-выдохов. Будто-то кто-то ограничил поступление кислорода в мои легкие до минимальных доз или я враз забыл, как надо дышать полной грудью?

— В этом-то и проблема, Кир. Я вот до сих пор не знаю, есть ли хоть какой-то смысл говорить с тобой сейчас обо всем этом. Насколько ты сейчас адекватен и способен в своем нынешнем состоянии оценивать происходящее, как и понимать с трезвой ясностью ваше сегодняшнее положение со всей на то серьезностью и ответственностью за содеянное? Ты ведь не можешь этого не видеть и не осознавать. То, чем грозит все это закончиться, если ты наконец-то не начнешь делать правильные выводы и совершать правильные для всех вас поступки с не менее правильными решениями. Видит бог, я ждал и терпел очень долго. Наверное, наивно надеялся, что хоть у кого-то из вас рано или поздно сработает и интуиция, и напрочь атрофировавшееся за эти дни чувство самосохранения. Но, как показывает практика, вам явно претит хоть какое-то здравое восприятие окружающей вас реальности. Готовы переть до последнего, пока руку не прищемит или с кем-то по вашей вине не произойдет несчастный случай.

— Ах, вот оно что. Оказывается, вся тяжесть предполагаемой вины лежит на нашей подростковой безалаберности. Это наши вполне естественные поступки не вписываются в чужую систему ценностей и не отвечают этическим нормам чужих правил с пожизненными ограничениями. А я тут ломаю себе голову, извожусь и ищу хоть какие-логические объяснения произошедшему… А всего-то нужно было посмотреть в свое непутевое рыло в зеркало.

Естественно, я не ждал от Стрельникова-старшего ничего близкого или хотя бы очень отдаленного понимания сказанным мною словам. Но и более сдерживаться, увы не мог. Может даже тщедушно надеялся, что сумею достучаться до его голоса разума, если отцовские чувства были с такой ненавязчивой легкостью им попраны, будто какой-то ненужный мусор или раздражающая все эти годы слабость. Удивительно, что он вообще умудрился так долго продержаться.

Зато сейчас совершенно не стесняется демонстрировать свою "правоту", показательно выдыхая, опуская в "непосильной" для себя выдержке взгляд к полу и якобы собираясь с мыслями для очередной душещипательной лекции. И я еще не так давно надеялся поговорить с ним по душам? Наивно верил, что меня услышат и даже в чем-то поймут?