Похоже, за последний час мое восприятие происходящего успело достигнуть неведомых мне ранее пределов и чувств. А желание рассыпаться на молекулы эфира и забыть этот кошмар в долгожданном забвении, начинало приобретать с каждой пройденной минутой более глубокие грани маниакальной одержимости. Я вообще не знала, каким определением назвать то, что со мной сейчас происходило. Чистейшей агонией? Вопящей от невыносимо эмоциональной боли души или изъедающих своей ядовитой кислотой страхов. И как мне после такого удалось выжить? Как я умудрилась не сдохнуть, пока наблюдала за приближением к машине Глеба Стрельникова, а потом каким-то чудом пережила столкновение с его усилившейся во стократ близостью в самом автомобиле.

Я, наверное, точно находилась где-то между жизнью и смертью, пока он садился в Бентли, за считанные мгновения вытеснив своей Тьмой тот несчастный клочок замкнутого пространства, который окружал меня до этого в салоне его авто. И я точно чуть было тогда не задохнулась, как раз из-за нее, пока не нашла в себе силы задавить эту гребаную панику, буквально заставив себя дышать более-менее спокойно и естественно. Трясти меня, правда, меньше не стало (если не наоборот), но, слава богу, Глеб на меня даже не посмотрел. Казалось, он специально делал вид, будто внутри машины, кроме него одного больше никого не было. Так и ехали всю дорогу, практически через весь город до самой набережной Котельникова в гробовом молчании и без каких-то возможных попыток разрубить этот треклятый узел до смерти пугающего отчуждения.

Найти в себе смелость заговорить первой или хотя бы просто попробовать это сделать, я, само собой, не смогла. Пусть времени для этого и было, что называется, в чрезмерном переизбытке, но страх услышать в ответ какое-нибудь "Пожалуйста, заткнись." или "Подавать голос, команды не было." пересилил все разумные доводы с остатками едва живой надежды.

Надежды? Неужели я еще на что-то надеялась? На что конкретно? На благоприятный исход? На чудо, которым здесь и не пахло, как и не давало не единого просвета хоть на какой-то ничтожный выход-спасение из сложившейся ситуации. Я даже по началу не имела никакого понятия, куда меня вообще везли, а, главное, для какой цели. Даже когда увидела знакомую набережную и возвышающийся над знакомым районом шпиль сталинской высотки, долгожданного облегчения так и не испытала. Да и с какого вдруг перепугу мне должно было полегчать? На память я пока еще не жаловалась, хотя едва ли сессионную комнату для садистских утех ее хозяина возжелают использовать для чего-то другого, более жестокого. Сомнительно, чтобы Глеб Стрельников вдруг решил запачкать реальной кровью стены и пол почти семейной, да еще и любимой им квартиры. А вот на счет всего остального… Тут что-либо прогнозировать не рискну даже я.