— И сейчас тебе тоже в это верится с большим трудом? Или наивно считаешь, что я мог сюда попасть по чистой глупости, а все фокусы отца по моей затяжной ликвидации связаны с его поехавшей не пойми из-за каких причин крышей?

— Прости меня, Кир. Бога ради прости, — она снова вцепилась в мою правую ладонь отчаянным порывом проштрафившейся по всем показателям плохой матери года и даже не сумела сдержать подступивших к глазам слез.

Хотя понять ее реакцию было не так уж и сложно. Пока она зализывала свои душевные раны в пятизвездочных отелях на европейских курортах, ее благоверный муженек успел наворотить такую кучу неподъемного дерьмища, на раскопки завалов которого теперь уйдет не пойми сколько времени, сил и далеко немалых ресурсов. Ведь, по сути, она проглядела назревающий в нашей семье катаклизм практически в упор.

— Но если бы я действительно знала, чем это может закончиться, то никогда бы никуда не поехала. Я же спрашивала тебя тогда по телефону, предлагала свою помощь… а ты просто и как обычно отмахнулся.

— Потому что был тогда таким же несведущим кретином и сам никогда бы не поверил в то, что вскоре со мною случится. Мне до сих пор в это с трудом верится. Смотрю на эту долбанную палату и кажется, что это какой-то до дикости дурной сон, до первой попытки пошевелиться или встать с кровати.

— Обещаю, я тебя отсюда сегодня же увезу. Сейчас приедет Дима, и этим вечером ты уже будешь спать в своей кровати, в своей спальне в Одонатум-е. А твоему отцу я устрою обязательный разбор полетов по полному списку.

— Сомневаюсь, что это чем-то поможет и… — сложно о таком говорить, но бросать мать в этот кратер огнедышащего вулкана — такая же опасная и глупейшая авантюра, как и все мои предыдущие приключения. Подставлять теперь еще и ее?.. Такие вещи нельзя делать на горячую голову, не продумав заранее и как можно тщательней каждый свой будущий шаг. — Я не хочу, чтобы ты сейчас с ним встречалась. Мне страшно представить, что он может тебе наговорить или что с тобой сделать. Он же ни перед чем не остановится. Я вообще не знаю, что или кто, а, главное, как может его остановить. Хотя просирать ближайшие дни в полном бездействии тоже не могу. Мне… Мне надо знать, что он сделал с Алиной. Я же банально сойду с ума, если не узнаю, что с ней.

— Тихо-тихо… Тебе нельзя сейчас так волноваться… — в этот раз мать схватила меня за руку уже двумя ладонями, будто это как-то могло утихомирить рванувшее во мне с прежней силой осознание моей полной бесполезности и не менее убийственной безысходности. Меня и так периодически потряхивало, особенно, когда я пытался не думать о Стрекозе и о том, что Глеб Стрельников мог с ней в эти минуты вытворять.