— Я обязательно все о ней разузнаю. А за меня не переживай. Он ничего мне не сделает. По крайней мере, я приложу для этого все имеющиеся у меня для такого случая козыри и силы. Пупок у него развяжется поднять на меня руку или что-то выкинуть в твою сторону в следующий раз.

— Мне главное… главное, чтобы с Алиной все было хорошо. Если у тебя получится ее найти, просто увези ее куда-нибудь отсюда подальше. Я не знаю… Пожалуйста. Я реально не знаю, что мне сейчас делать. Кажется, что если хотя бы чуть-чуть очухаюсь от побоев и смогу наконец-то ходить и что-то делать, то… просто возьму и убью его… Других вариантов я не вижу и не представляю.

— А если с ним поговорить? Объяснить, насколько эта девочка тебе не безразлична?

Она точно не могла такое ни сказать, ни предложить, иначе все предыдущие наши обсуждения — обычное переливание из пустого в порожнее. Хотя, чему тут удивляться? Она же сама только что изливалась в своих сердечных откровениях перед этим чудовищем, прожив с ним бок о бок без малого сорок лет (если не больше). Конечно, она будет в первую очередь искать выход там, где его обычно и ищут все разумные, а, главное, цивилизованные люди. Но она же сама только что сказала, что знает своего муженька, как облупленного.

— Мама. Я вчера пытался с ним поговорить… в аккурат после того, как нанятые им мордовороты сломали мне руку и сделали из меня отбивную средней прожарки. После чего меня начали обкалывать вначале убойным снотворным, а потом хрен знает какими наркотиками. Какие тебе еще нужны доказательства, чтобы ты уже перестала питать к этому человеку какие-либо чувства и наивные иллюзии? Он больше не вернется к тебе и уж тем более никогда не станет прежним. Зато ему ничего не стоит сотворить нечто непоправимое даже с самыми близкими ему людьми. Если бы я не знал его так же хорошо, как и ты, то запросто решил, что у него сорвало крышу, и ему уже давно следовало провериться у нужных специалистов. Так что я сейчас совершенно не шучу. Либо он, либо меня. Но просирать за полным бездействием ближайшие дни я не собираюсь. Я не оставлю Алину наедине с этим чудовищем. Я лучше сам сдохну и заберу его с собой на тот свет, чем позволю ему хотя бы еще раз к ней прикоснуться.

— Кир, пожалуйста. Не говори так. Даже думать о таком не смей, — видимо, до матери наконец-то что-то стало доходить. Наверное, этому подсобил мой не на шуточно пугающий вид и то, как я сыпался угрозами в сторону Стрельникова-старшего.

Но даже мой физический тремор, охрипший от зашкаливающего напряжения голос и мало чем похожий на человеческий взгляд не могли передать в полную меру всего того, что творилось со мной в эти мгновения. Стоило наркотическому дурману полностью (или хотя бы процентов на 85) выветриться из моей головы, как его тут же заменил невыносимо жуткий для меня кошмар — изъедающий до костного мозга страх за жизнь Альки. Страх, не увидеть ее больше… не услышать ее и не прикоснуться… хотя бы вскользь… НЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ…