Только куда страшнее было смотреть в лицо стоявшего перед ней Чудовища. Все такого же прекрасного и даже в чем-то более совершенного, хотя и ставшего за последние двадцать лет абсолютно чуждым для нее незнакомцем. Даже в эти секунды ее постоянно порывало отшатнуться от него, ибо выдержать исходивший от него прессинг убийственной энергетики с удушающей тьмой не хватило бы сил даже у более стойких, чем она смельчаков. Что уж говорить про все ее немощные потуги? Не удивительно почему он так на нее смотрел. Как на сумасшедшую самоубийцу или ничтожную букашку, посмевшую попереть на этого монстра вопреки любой здравой логике.

— Клянусь богом, однажды ты пожалеешь обо всем, — и плевать, что дрожь в ее голосе уже никак и ничем не уймешь, как и не удержишь эти гребаные слезы. — Обо всем, что сделал или сделаешь. Я пронесла этот грех на своих плечах за нас обоих и даже готова унести его в могилу, но если ты не остановишься… — всего небольшая пауза, на легкую передышку, чтобы собраться с последними силами и выдержать очередной удар в его насмешливо циничном взгляде. — Я водружу его на твою несгибаемую голову терновым венком. И можешь хоть до скончания веков твердить себе вместо утешительной мантры, что Кир — не твой сын, это не изменит ничего. Он всегда был ТВОИМ, и ты ВСЕГДА это знал и знаешь.

Она решила сделать это первой. Отвернуться и с гордо поднятой головой, практически не шатаясь, прошлась к дивану, на котором оставила свои вещи. И, естественно, никакой победительницей она себя при этом не ощущала, хоть я старалась из последних сил выглядеть таковой. Если будет надо и на костер взойдет так же.

— Если тебя так уж сильно волнует будущее твоего ни на что не годного сыночка, то постарайся хотя бы сама вложить в его непомерно упрямую голову — прекратить уже рыпаться и наконец-то смириться со своим истинным положением. В ваших же интересах вернуть все на круги своя, как и в твоих — женить его на Арине.

Ему пришлось повысить голос, поскольку сходить со своего места он, само собой, не собирался, как всегда, оставляя последнее слово лишь за собой.

Ее совершенно не тянуло к нему оборачиваться, как и встречаться с его взглядом, пусть и на таком "безопасном" расстоянии. И особенно смотреть в лицо, которое так ненавидела и так когда-то любила… Но все же сделала это после того, как подхватила свою сумочку и перекинула через изгиб локтя траурную накидку. И, конечно же, только с высоко поднятой головой и идеально ровной осанкой надменной королевы.

— А эта девочка? Алина. Что с ней? Она хотя бы жива? — попытка задать жизненно важный для Кирилла вопрос относительно безразличным тоном далась ей на редкость успешно и даже без предательской дрожи в холодном голосе.