— Ты не знаешь, чей он? — не думала я, что Глеб с таким естественным (или, скорее, неестественным) спокойствием меня перебьет, но он это все-таки сделал. После чего мне еще больше стало не по себе. И в первую очередь от его вида.

Такое ощущение, будто он совершенно не удивился услышанному или даже был к нечто подобному готов задолго до этого. А если и не готов, то имел менее предвзятое отношение к столь крутым поворотам судьбы, чем у миллиарда других мужчин в этом мире. Во всяком случае, он абсолютно не изменился в своем поведении, продолжая изучать мое жалкое поведение все тем же иронично недоверчивым взглядом чересчур искушенного богатым жизненным опытом циника-пофигиста.

— Учитывая, сколько прошло времени и…

— А как же материнское чутье?

Господи, что он делает? Неужели мне не верит? Потому что я не знаю, как объяснить эту жесткую усмешку и этот любующийся мною взгляд воспрянувшего духом Инквизитора. И то, как расширились его ноздри и чуть вздулись желваки… Казалось, даже в глазах что-то дрогнуло или начало затягиваться пугающей чернотой наконец-то заворочавшейся на дне его сущности только что разбуженной мною Тьмы.

— Разве не самой женщине точно знать, от кого у нее будет ребенок и на кого в таких случаях указывает ее учащенно бьющееся сердечко? Хотя… — опять эта невыносимая пауза с еще более невыносимой усмешкой, обнажившей в этот раз когда-то такой любимый хищный оскал. — О чем это я? Тут и к гадалке не ходи, ответ слишком очевиден.

Тут уж воистину не знаешь, что хуже, когда бьют физически или тщательно подобранными к нужному случаю словами.

Наверное, моя подсознательная интуиция поняла все сразу, в тот же самый момент, когда я обомлела на месте не сколько из-за брошенных мне в лицо обидных фраз Глеба, а из-за того, что увидела в его глазах. Как бы спокойно и почти обреченно он не говорил, его потемневший взгляд не сумел скрыть разверзнувшегося в его душе адского пекла. Мой мозг, само собой, воспринял эту психоделическую картинку, как за ложную галлюцинацию, чего не скажешь о рефлексах моего тела, едва не завопивших в натянутых нервах под кожей лишь одной известной им командой к самосохранению. Бежать. Сейчас же. Пока здесь, кроме вас больше никого нет.

— П-почему ты так говоришь? Я ведь действительно не могу этого знать наверняка.

— Конечно. — и опять эта ложно успокаивающая ухмылка от соглашающегося со всем, чему он на деле не верит, циника. Гребаная ухмылка, от которой хотелось еще больше визжать, чем уже распирало до этого. — А, главное, на редкость удобно, когда у первого и второго кандидата практически идентичное ДНК. Правда, в любом случае, это все равно не имеет никакого значения.