* * *

Так что да. Их было несколько. Пусть от силы где-то четыре с половиной дня, но именно они помогли мне продержаться все это время уже без привычного для меня постоянного напряжения с изматывающим чувством убийственной безысходности. Я даже не видела смысла идти в больницу, чтобы сдать там анализы для окончательного подтверждения своей беременности. Зачем? Что изменят эти дни, тем более, если я и так знаю, что ношу под сердцем ребенка — самое драгоценное, что может случиться в жизни с любой женщиной. Не удивлюсь тому факту, что я и должна была пережить весь предыдущий кошмар, чтобы на таких вот контрастах ощутить всю разницу между истинным счастьем и пройденным к нему тернистым путем из боли и невзгод. Хотя, скорей всего (и что ближе к истине), я просто себя этим успокаивала, выискивая божьи знамения в подобных глупостях и ничего не подтверждающих совпадениях. Зато как хотелось верить, что так оно и есть. Что это не просто луч света в темном-претемном коридоре, а тот самый долгожданный выход. Мой, наш и стольких близких нам людей. Наверное, даже и Глеба. Ведь должно же было случиться хоть что-то хорошее за столько времени. И разве это не оно?

Я же сумела прожить последние дни без гнетущего давления на измученную психику. Сумела убедить себя, что самое страшное уже позади и такие вещи просто не могут притягивать плохое. И Глеб… Он же не может быть прогнившим до мозга костей чудовищем, каким я его представляла все последние недели. Ведь я же что-то к нему раньше испытывала. И он захотел оставить меня себе едва ли от какой-то чисто извращенной прихоти. Что ему стоит найти мне замену и куда более покладистую, чем я игрушку, не влюбленную до трясучки в его единственного сына и не претендующую на место в его семье в качестве нежелательной невестки?

Может поэтому я и надеялась, что наша неминуемая встреча наконец-то привнесет тот самый переломный момент в происходящем в наших жизнях кризисе, который мы и создали собственными руками, расхлебывая теперь последствия каждый со своей стороны? Может поэтому и не стала передавать Маргарите Стрельниковой через водителя о том, что беременна и что знаю, как все исправить без ненужных планов побега или еще каких-то сумасшедших действий-идей. Потому что просто верила, что все это уже не нужно.

Может и вглядывалась сейчас в привычно спокойное и будто по жизни безэмоциональное лицо Глеба, пытаясь заглушить физический тремор рук, ног и даже сердца безуспешными мантрами о том, что все будет хорошо, все обязательно будет хорошо. По-другому просто и быть не может. И сегодня наконец-то все закончится. Ведь это не просто ребенок и каким-то чудом зацепившаяся во мне очень-очень маленькая жизнь, это наше общее будущее — самоисцеляющее, дарующее надежду на примирение и возрождение правильных отношений. Это чей-то сын и внук, живое счастье — маленькая копия обоих Стрельниковых. В последнем я была уверена на все сто. И этого Глеб просто не сможет не понять — не увидеть того, что видела сейчас я, как и не почувствовать…