— Хотел купить тебе по дороге какой-нибудь подарок, но… перед входом (уже не помню) какого магазина, вдруг понял, что не знаю… Не знаю, что в таких случаях дарить, да и нужно ли?

Как-то было уже странно видеть его не в привычном деловом костюме, а в добротном темно-зеленом (по любому, брендовом) джемпере с высокой горловиной и в серых брюках простого кроя, хоть и не из дешевой ткани. Такой домашний образ, мало сочетающийся с его извечной ипостасью бескомпромиссного Инквизитора.

Как только он приехал, Ольга Николаевна тут же покинула квартиру, а я после его телефонного звонка-предупреждения перебралась из гостевой спальни в ту самую гостиную, где мы в последний раз с ним расстались чуть больше двух недель назад. И, что примечательно, я запомнила очень хорошо, какой тогда был день — пасмурный, буквально мрачный, бьющий по психике и сознанию своим траурным унынием или беззвучно воющими тенями умерших тогда душ. Казалось, после того адского кошмара прошла целая вечность, а прочертившие воздух сквозь стекла большого окна золотые лучи послеполуденного солнца будто намерено вытесняли из окружающего пространства истлевшие давным-давно следы усопших призраков и связанных с ними дурных воспоминаний.

Я больше не хотела их чувствовать, вместе с гнетом пережитых потерь и изъедающей за них изо дня в день заслуженной вины. Наверное, поэтому Глеб мне и показался на удивление красивым и даже каким-то другим. Более приземленным что ли. Почти таким же, каким я его увидела в пентхаусе его элитного отеля. Только в этот раз я смотрела на него ни как на купившего меня клиента или неизбежного любовника. Я больше не могла воспринимать его ни как раньше до своей измены с Киром, ни монстром, покалечившим столько жизней из-за своих непримиримых принципов беспощадного диктатора. Банально не могла. Может благодаря бушующим в крови гормонам с преобладающими в них эндорфинами неконтролируемого счастья, а может и заполнившему огромную комнату жизнеутверждающим светом с очень теплой гаммой золотых оттенков, так идеально гармонирующих с черным мрамором и черной мебелью. В любом случае, этот день был слишком хорош изначально, чтобы закончиться чем-то плохим и непредсказуемо жестоким.

— Лучше, наверное, что-то дарить, что действительно подходит к нужному случаю. — не знаю, почему я ляпнула именно это, хотя никто, если так подумать, моего ответа и не ожидал.

Глеб тоже в собственной квартире выглядел сейчас как не в своей тарелке. Остановился где-то в трех шагах от меня, почти по центру гостиной — руки в карманах брюк, ложно расслабленная поза задумчивого хозяина положения и не пойми какой взгляд, успевший просканировать мое взволнованное лицо, наверное, уже раз сорок за последние две минуты. Правда, без привычного для него нажима и пробирающего до дрожи проникновения в святая святых. Скорее даже с легкой отчужденностью или поверхностным "безразличием". Будто уже и без того знал наперед, что увидит и что после этого испытает. Хотя, когда я все-таки вдруг рискнула ему ответить, в его глазах впервые за все это время проскользнуло что-то близкое то ли к нежданному им удивлению, то ли едва уловимой подозрительности. Видимо, виной всему послужили его чуть нахмурившиеся брови и ставший более пристальным и без того все подмечающий взгляд.