– Пришлые они с Федором были. Жили на той заимке втроем с маленькой дочкой. Мужа ейного только с ее слов знаю. Никогда не пересекались мы с ним. Что уж там у них случилось, не ведаю, да только как-то наши переправились через озеро поохотиться, да Глафиру одну в овраге в лесу, заваленную валежником, нашли. Пол лица у нее было в клочья разодрано. Видно, Михалыч подумал, что мертвая она и оставил про запас, на голодный день… Холодно уже было, как еще не замерзла девка.

– Кто такой Михалыч? – удивился Марк.

– Косолапый, под три метра…

– А что с теми, другими… Федор где? Дочка?

– Пропали, говорят, неизвестно, что с ними стало. Одна она теперь живет. Травы собирает. Наши к ней обращаются за помощью. Вот тебя вылечила. Благодарен я ей безмерно за тебя…

Степан кашлянул в кулак. Марк с укором взглянул на отца.

– Почему в больницу ее тогда не увезли?

– Все что надо, ей с лихвой хватило, а ее бабью красоту не вернет уже никакая больница. Едва глаз не потеряла, сам видел, без уха осталась… сами выхаживали, как могли.

Марк задумчиво опустил голову.

– Жаль, что она не в Германии.…А почему она не здесь, не в поселении живет?

–Так пусть она сама тебе об этом и расскажет, – зло бросил Степан и, хлопнув мозолистыми ладонями по своим коленям, поднялся. – Все, укладываться пора. Завтра спозаранку будешь мне в столярке помогать…

Последующие дни, недели были схожи своим однообразием и монотонностью, но скучать вовсе не приходилось. Марк научился кормить и убирать за скотиной, чинить колеса телег, даже рубить небольшие срубы и многому другому, чем богата деревенская жизнь. Все это постигалось им с особой тщательностью и старанием. Кажется, он забыл все, что было до этого момента, но мысли возвращали его за озеро, к скальному гроту, где обнаженная Глаша купалась и ловила зеркальную рыбу в прозрачной воде…

Марк проснулся, опустил босые ноги на деревянный пол. Проведя ладонями по лицу, он прислушался. Тихо, равномерно тикали настенные часы. Отец ворочался на теплой печке, грея, как всегда, выражался он, свои старческие кости. Марфа похрапывала рядом, раскинув полные руки и ноги. ” Я должен вернуться назад, я должен вернуться к ней”. Эта мысль не давала покоя, сверлила мозг, заставляя мучиться от непонятного чувства, но жизнь сама дает свои коррективы. На следующий день отец объявил… о помолвке с Аннушкой.

– Ты зачем это затеял? – укоризненно спросил он отца.

– Я же вижу, что эта колдовка не дает тебе покоя. Совсем покой потерял. Женишься, остепенишься…

– Я не собираюсь здесь жениться… И оставаться здесь тоже не собираюсь…