Лаа подошел к стулу, где были его брюки, и вынул из кармана бумажник. Открыл его и вытащил половинку фотографии: мужчина стоит у грузовика. Даниэле не пришлось долго смотреть, чтобы понять – это был Килиан, половинки фотографий идеально совмещались. Захотелось разрыдаться.
Лаа начал быстро одеваться.
– Это может означать только одно, – сказал он безжизненным тоном.
Потом начал ходить из угла в угол, охваченный яростью. Даниэла все еще была обнажена. Он бросил на нее взгляд, и ему захотелось кричать. Неужели она не понимает?
– Даниэла, ради всего святого! Оденься!
Даниэла, дрожа, потянулась за футболкой.
– Я кое-что тебе не сказала, Лаа… – наконец решилась она. – Видишь ли, мы с Кларенс подозревали, что твоим настоящим отцом был Хакобо.
– Что? – Лаа подошел к ней и так сильно схватил за руки, что она вскрикнула.
– Вы думали, что между нами может быть родство, и скрыли это от меня?! – Его зеленые глаза потемнели.
– Лаа… я хотела сказать тебе, но никак не могла дождаться подходящего момента, – пробормотала Даниэла, чувствуя, как глаза наливаются слезами. – Я не знала, как ты отреагируешь, но я была уверена, что… даже если мы кузены, это ничего бы не изменило…
– Но разве ты не понимаешь, что мы с тобой… – крикнул он.
– Я не хочу ничего слышать, – прошептала она. – Молчи.
Лаа сделал ей больно. И дело не в том, с какой силой он сжимал ее запястья… вдруг то, что они обнаружили, было правдой? Кажется, Лаа верит в это, и… она никогда не сможет простить отца! Он должен был их предупредить…
– Не надо, Лаа…
Он чувствовал себя вывернутым наизнанку. Руки Даниэлы были хрупкими, сама Даниэла была хрупкой, и на мгновение гнев отступил. Его охватило желание снова затащить ее на огромную кровать… Чью, она сказала? Ее прабабушки и прадедушки.
– Посмотри на меня, Лаа. Пожалуйста…
Но Лаа не смог. Он сжал ее в объятиях с отчаянием человека, который в последний раз обнимает того, кого любил больше жизни.
– Мне нужно идти, Даниэла.