Боже, я в Сиэтле, и где-то здесь Клинт, с которым есть вероятность пересечься. Представляю, как он будет счастлив видеть, чем закончился мой роман. А впрочем, как я совсем недавно выяснила, если людям до тебя становится дело только после твоей неудачи, то на этих людей не надо обращать внимания. Клинту больше нет дела до моих успехов — только до поражений. Значит, и мне тоже до него дела больше быть не должно. Внимания заслуживают только доброжелатели.

Я запрокидываю голову к знакомому дождливому небу и смеюсь в голос, обхватывая ее руками.

Ну и где же вы, мои доброжелатели? У меня теперь вообще никого не осталось.

* * *

Мамина квартира в том же растрепанном состоянии, что я ее оставила четыре с половиной месяца назад. Только теперь очень пыльная. Я тяжело бросаю чемодан прямо на пол и иду к шкафу. Сюда я перевезла вещи из квартирки, которую раньше арендовала. Надо хоть понять, что у меня теперь есть, а что придется покупать. Благодаря деньгам, заработанным в «Айслексе», у меня на счете есть небольшая сумма, но экономить в последние месяцы я не пыталась, и теперь об этом приходится пожалеть.

А вот поставленной цели я добилась. Боль утраты ожидаемо притупилась, и больше на кровати не мерещится мамин фантом, а чашка с отколовшейся ручкой не напоминает о том, как Ванесса Хадсон ее по слабости выронила. И запах затяжной болезни немного выветрился. Она не хотела доживать свои дни в больнице. Мама была свободолюбивой.

Я беру в руки ее фотографию и грустно улыбаюсь. Как ни странно, после ее смерти я начала лучше понимать, как и чем она жила и почему выбрала своей судьбой одиночество. Люди привыкли заботиться только о себе, предавать, использовать и при этом взваливать ответственность за свои поступки на других. Клинт, Эннис, Сибил, Коннор… Рядом с такими людьми не место тем, кто поступает по совести. Но я так и не поняла, к какой категории относится Райан Эперхарт.

Пальцы с силой сжимаются вокруг рамки. Райан Эперхарт. Отставив бесценное мамино изображение, я разворачиваюсь к столу и сметаю с него все вещи без разбора, а потом захожусь в рыданиях. Оказывается, я тоже чуточку Сибил. Я знала, что так будет, но все-таки что я сделала с собой и своей жизнью?! Как теперь собраться обратно?

Райан Эперхарт. С пинка отлетает в стену чемодан. Мои вещи из шкафа разлетаются по комнате, сметенные вешалки врезаются в большое напольное зеркало — и поверхность трескается. Опомнившись, я подхожу к нему и касаюсь осколков пальцами. Там, где вместо одной Валери Хадсон теперь восемь. Разбитое зеркало — плохой знак в любой культуре.