- Я слишком долго слушал свою мать. Время исказило ее разум. Это делало то, что мы делали, приемлемым, даже ожидаемым. Я не останавливался, чтобы подумать, что это неправильно.

Он разразился рыданиями. Это не было притворством или принуждением. Его эмоциональная гибель проникла прямо в меня, и я задрожал от его честности.

- Я не виню Бонни. Я не виню свое прошлое или мораль, которой меня кормили. Я виню себя за то, что был так чертовски слаб, чтобы остановить это. Двое моих детей мертвы. Один из них инвалид на всю жизнь. Но ты вернулся из могилы, чтобы преподать мне урок, который мне нужно было усвоить.

Кестрел не мертв.

Он вернется ко мне, потому что я предоставил ему безопасность.

Мои глаза защипало при мысли о том, что сказал бы мой брат, если бы увидел, что я сделал. Возненавидел бы он меня или понял? Будет ли он бояться меня или радоваться?

- Какой урок?

Наступила тишина, пока Кат обдумывал, как лучше всего донести свое прозрение.

Он забыл, что я чувствую вкус его признания так же ясно, как каплю дорогого коньяка на языке.

- Что я не лучше Уивер. То, что ты Хоук, не дает иммунитета или власти над чужой жизнью. Что я не тот монстр, каким пытался быть.

Снова воцарилась тишина.

У меня не было ответа. Он в этом не нуждался.

Я поиграл с ножом, пропуская лезвие сквозь пальцы. Его голова не отрывалась от моего плеча, руки бесполезно висели по бокам.

Он не мог бы пошевелиться, даже если бы захотел, но я чувствовал, что он этого не хочет. Этот редкий драгоценный момент никогда больше не повторится, и нам нужно было прикоснуться, чтобы высказать «прости» без слов.

Прошло десять минут или десять часов — я потерял счет времени. Мои мысли были с призраками людей, которых я потерял. Трагедий, которые подошли к концу, но никогда не будут забыты.

Наконец, мой отец оторвал голову от моего плеча и грустно улыбнулся.

- Ты хороший сын, Джетро. Я горжусь тем, каким человеком ты оказался, даже после того, что я сделал. Хотел бы я извиниться перед Нилой за то, что слишком далеко зашел с Долгом по наследству. У меня все время была сила остановить это, как и у моего отца, и я решил этого не делать. Я также хотел бы извиниться перед своим братом за то, что я сделал, и перед Розой за то, как ужасно я с ней обращался. Так много вещей, за которые нужно извиниться.

Он втянул воздух, его руки и ноги были похожи на оборванные веревочки марионетки. Он не мог сесть. Он едва мог дышать.

- Я столько всего сделал.

Я сделал это с ним. Я показал ему, кем он стал, и он, наконец, признал, что его действия были плохими, но его душа не так сильно разложилась, как он опасался.