Он расстроился. И, наверное, разозлился. Потому что всё благодушие с Вовки в один момент спало, и выражение на лице, как и взгляд, стали крайне недовольными. Руку он от меня убрал, остался стоять на месте, пока я шла к автобусной остановке. Я разок обернулась на него, видела, как он стоит, сунув руки в карманы джинсов и хмуро на меня смотрит. Он смотрел, а я отвернулась. Немного не по себе было стоять на остановке, поджидая автобус, чувствуя его взгляд на себе. Мы были будто чужие друг другу, хотя, именно так, наверное, и было. Любовь закончилась, и мы превратились в чужих людей. По правде говоря, о Вовке я совсем не думала все эти недели. И это было странно и само по себе трагично. В моём понимании, страдать я должна была именно по отношениям, которые длились больше двух лет. Из-за человека, с которым жила, за которого хотела замуж. А не ждать днями и ночами звонка, сообщения от другого, с которым знакома всего несколько недель. Но именно по Андрею я плакала ночами, и тосковала вечерами. Слава Богу, хоть днём была занята настолько, чтобы не отвлекаться на печальные мысли. Но мне до сих пор казалось несправедливым то, что случилось. То, что он мне сказал. То, что обвинил во всём меня. Мне безумно хотелось посмотреть Андрею в глаза и сказать то, что не осмелилась сказать ему на вокзале. Что неправильно и несправедливо обвинять меня в решениях, принятых не мной, а другими людьми. В том числе, его отцом. Да и за поступки своей сестры я никакой ответственности не несу.

- Ты можешь мне, наконец, сказать, что с тобой происходит? – спросил у меня отец.

Мы сидели за праздничным столом, у папы был день рождения, и я пришла его поздравить. Никакого празднества они с Верой устраивать не стали, только семьёй собрались за накрытым столом, с салатами и красивым тортом, что Вера испекла сама, специально для папы. Мама вот никогда для папы торт не пекла. Мне почему-то вспомнилось, что торт она всегда пекла только для Ксюши, а для меня лишь дважды, на окончание одиннадцатого класса и на восемнадцатилетие. Для Ксени же на каждое день рождение и всякий раз, когда сестра её об этом просила, даже без повода.

Когда отец задал мне этот вопрос, мы остались с ним за столом вдвоём. Мальчишки убежали на улицу, а Вера отлучилась на кухню. По всей видимости, я о чём-то призадумалась, как всегда в последнее время, невесело, отец ко мне присмотрелся и спросил:

- Что происходит? Скажи мне правду.

Правду. Я понятия не имела, как именно сказать ему эту самую правду, и нужно ли это делать. Но, видимо, в последнее время я вела себя настолько странно, измученная бесконечными размышлениями, что скрывать истину становилось всё труднее, а то и невозможно.