— Ты прикалываешься? — рассмеялась девушка, повысив голос. — Это как ТЫ могла?! От кого, от кого, но от тебя я такой подлости не ожидала.

Внутри у Юли похолодело. Бросив быстрый взгляд на открытые окна, испуганно метнулась к девушке, спеша прикрыть, пока ещё не поздно, её грязный рот, но та ловко увильнула в сторону, продолжая оглушать не пойми откуда взявшимися придирками.

— Да уж… кто бы мог подумать, — зашлась она противным смехом, сохраняя стойкость благодаря высокому забору. — Мало того, что оказалась слаба на передок, так и ещё и моего… — пошатнулась, продолжая хвататься за штакетник, — жениха увела.

Во дворе залаял Бакс. Юля уже не то, что похолодела, обмерла, испытывая нехватку воздуха. Вроде всё было хорошо, по крайней мере, они договорились, что мах на мах, но потом… чё-ё-ёрт… потом она сказала, что ей пофиг, что Марина может пойти и обо всем рассказать матери. Вот дура… Понадеялась, называется. Лучше бы наплела в три короба, выдумала какого-нибудь Валерона, глядишь, и обошлось бы всё.

— Успокойся, — понизила голос до шепота, придав тихому звучанию уверенные нотки. — Никто твоего Вала не уводил. С чего ты вообще взяла, что мы вместе? Марин, давай так… ты сейчас возьмешь себя в руки, и мы нормально поговорим. Что скажешь? — сделала несмелый шаг в её направлении, всё ещё надеясь на адекватность племянницы.

— Да пошла ты со своими предложениями, знаешь куда! — ударилась та в истерику, переполошив в округе всех собак.

— Марин, послушай, — предприняла Юля последнюю попытку достучаться, — я ещё раз повторяю, что никто с…

— Заткнись!.. — слава богу, перешла пускай и на полный презрения, но всё-таки шепот. — Не смей! — пригрозила пальцем, захлебываясь в водовороте эмоций. — Меня тошнит от тебя. Ты… лживая сука! Я к тебе со всей душой, — всхлипнула, хватая ртом воздух, — Ты же мне как сестра была… Как мама… Я доверилась тебе, открылась, а ты… Знала ведь, как я люблю его, что жить без него не могу и всё равно трахалась с ним, раздвигала ноги, а потом смотрела мне в глаза. Тварь!

Да, всё заслужено и справедливо, так, как и должно было быть, но как же неприятно, больно и стыдно. Каждое слово медицинским скальпелем вспарывало нутро, лишая способности нормально дышать. Вот то состояние, чувство приближающейся беды, которое не отпускало её сердце с самого утра. Это оно шептало не идти к Дудареву, удерживало возле общежития, сдавливало ребра необъяснимым напряжением и страхом, когда смотрела с восторгом в тёмно-серые глаза.

Марина всё видела. Случайно или преднамеренно — не имело разницы. Важно, что теперь на её руках были неоспоримые доказательства, сыграть против которых, пустив в защиту даже самые шаткие оправдания было уже невозможно.