Господи, пускай это окажется жутким кошмаром. Она всё вынесет, всё преодолеет, лишь бы проснуться в прежней жизни.

— Иии… — прикрыла рот Люда, будучи в шоковом состоянии. Поняла, наконец, весь масштаб катастрофы и по правде говоря, пришла в неописуемый ужас. — Юль, мы ведь одна семья, а ты всё это время…

— А она всё это время смотрела тебе в глаза и нагло лгала, мам, — продолжила гнуть свое Марина и чтобы придать конфликту ещё большую драматичность, обхватила живот руками. — Только хрен ей, ясно? Я не дам разрушить свою жизнь какой-то там похотливой твари.

— Да как же так… Ребёнок ведь… И ты… как теперь всё будет? Что я отцу скажу?

— А то и скажешь, мол, моя сестра позарилась на счастье нашей дочери, трахалась на два лагеря, жрала со всеми хлеб сидя за одним столом и тупо всех на*бывала.

Невозможно передать словами, что Юля испытывала в тот момент. Этот спектр эмоций не смог бы выразить ни один толковый словарь. Как бы ни корила себя и не обвиняла, а то, что слышала в свой адрес, было не только болезненно, но ещё и несправедливо. И так стало тошно, что аж выть захотелось от жестокой несправедливости. Это она тварь? Она лживая сука?

Пульс грохотал в ушах, заглушая доносившиеся извне звуки. Пошатнувшись, предприняла попытку ухватиться за воздух. Казалось, не только сердце замерло, но и весь мир оцепенел, застыв перед чем-то ужасным. Кто что говорил, с какой именно интонацией — ничего не было слышно. Зато четко видела горящие убийственным разочарованием глаза мужа и возмущенное, перекошенное от презрения лицо сестры.

С трудом смогла облизать пересохшие губы и судорожно, словно находясь под бетонной плитой, втянула в легкие ничтожную порцию кислорода. Воздуха катастрофически не хватало.

Вдох… Ещё вдох… Мало. В груди образовался плотный узел, который не получалось разорвать слабыми потугами.

Внизу живота налилось давящей свинцовой тяжестью, а потом… уже теряя сознание Юля почувствовала, как по внутренней стороне бедра побежала теплая субстанция. «Кровь», — мелькнуло перед глазами яркой вспышкой, и в следующий миг её мозг погрузился в кромешную темноту.

Юля пришла в себя на больничной койке.

Сначала, как и положено, активизировались органы чувств, наполняя мозг необходимой информацией, а потом, сбросив с себя вязкое оцепенение, ожило и само тело.

То, что находится в больнице, Юля поняла по характерному стерильному запаху, который, казалось, и привел её в чувство, вырвав из объятий обволакивающей пустоты. Медленно открыв глаза, почувствовала легкое головокружение и сразу же прикрыла их обратно, различая под веками красные мельтешащие точки.