Мой сын отличался от других мальчиков – всегда отличался, но особенно он изменился после нашей поездки в Парижскую галерею.

Это совпадение неслучайно.

Вон, Вон, Вон.

Мой драгоценный сын, которому приходилось видеть эту картину месяцами, изо дня в день. Придется посмотреть правде в глаза, набраться храбрости, преодолеть это. Мой мальчик, с холодной внешностью и с огнем в сердце. Совсем как его отец. Я так долго ждала, когда он влюбится и превратится в мужчину, которого я видела за его гневом и болью.

Даже подумать не могла, что мой сын-хищник станет чьей-то добычей.

Я набросилась на картину, разрывая толстый холст голыми руками, чувствуя, как ломаются ногти, как течет кровь. Краем глаза я заметила, как несколько ногтей отломились от пальцев, но меня это не остановило. Как кошка, лишившаяся когтей, я упорно рвала ткань. Я поняла, что кричу, только когда мое горло начало гореть. Когда картина оказалась на полу в лохмотьях, я начала пинать ее ногами.

Когда уже не осталось никакой возможности различить, что было на картине, когда глаза полностью исчезли, я сползла на пол, тяжело дыша, и зарыдала. Не в силах опомниться, я дрожащими пальцами вытащила телефон из кармана платья и заказала билет в Хитроу, рейс с пересадкой, вылетающий менее чем через час.

Мой сын не был бессердечным принцем, спокойным, красивым и безжизненным.

Он был непонятым, необузданным и живым.

И у него была мать, причем очень злая.

И Гарри Фэрхерсту не следовало переходить ей дорогу.

Глава 25

Глава 25

Вон

– Готов поспорить, это место холоднее, чем сердце Вона, – пожаловался Найт, притворяясь, что потирает руки, хотя на нем было теплое модное пальто, вероятно, стоившее намного больше, чем картина Фэрхерста.

Хантер, родом из Бостона, был одет в легкую куртку-бомбер и снисходительно ухмылялся, когда катил единственный чемодан, что они привезли с собой.

– Ты привез то, о чем мы с тобой договаривались? – прошипел я, щелкая ключами от арендованной машины, на которой забрал их из Хитроу.

Папа спросил, хочу ли я, чтобы он взял все на себя, – отец жил в том же коттедже, который они с мамой сняли после моего переезда сюда, – но я ответил ему, что не хочу, чтобы он вмешивался. В отличие от Найта и Хантера, он задавал вопросы. Мои друзья – это совсем другая история. Найт уничтожил произведения искусства стоимостью в миллионы долларов, сжег их дотла и даже не удосужился спросить почему. Вот именно по этой причине они идеально подходили для этого дела.

Автоматические двери аэропорта открылись, и мы направились к «Воксхолл Астре», что нас ждала. Мои друзья посмотрели на серебристую машину со смесью отвращения и ужаса.