После этого я вынесла мусорные баки. Но прежде я открыла их, чтобы убедиться, что никто ничего не положил не на то место. Калифорния славилась замечательными возможностями для переработки отходов, но, похоже, наш район был практически одержим этим. Я была солидарна с нашими соседями. Я всегда беспокоилась за тот мир, что мы оставим нашим внукам.

Когда я заглянула внутрь, все выглядело, как обычно. В коричневом мусорном ведре, предназначенном для переработки, лежал журнал по искусству, который я так и не успела дочитать. Меня это озадачило. Я не могла припомнить, как выбросила его.

Что-то подтолкнуло меня сунуть руку в мусорное ведро и вытащить журнал. Сбитая с толку, я начала листать его. Я так сильно нахмурилась, отчего все мое лицо заболело. Это совсем не походило на Ронду и Луми, наших домработниц, они бы ни за что не выбросили такую вещь, не спросив сначала у меня. Я не злилась. Мне просто стало любопытно.

Я остановилась, когда дошла до последней страницы, до раздела о новых сделках в сфере искусства, совершаемых по всему миру. Страница выглядела более помятой, чем остальные. Глазами я пробежала текст, а после мое сердце остановилось в груди.

Журнал выпал у меня из рук, и я почувствовала, как у меня пересохло во рту.

Несмотря на все моменты, что я пропустила за свою жизнь, а их было немного: случайный день рождения друга, свадьба и пара благотворительных мероприятий, на которых не могла присутствовать, я никогда не пропускала что-то настолько важное.

Все картины Фэрхерста были проданы тайному покупателю.

Почти каждая из них, кроме моей.

Я побежала обратно в дом, вверх по лестнице, в главный коридор на втором этаже. Остановилась у своей самой любимой картины Гарри, той, что висела перед комнатой Вона.

Бессердечный принц.

Фэрхерст сказал мне, что назвал эту картину так, потому что она являлась точной копией Посмертной маски Тутанхамона. Но глаза на ней производили такое впечатление, будто тебя ударили током. Они выглядели такими совершенно человеческими и восхитительными, испуганными, потрясенными и паникующими одновременно, цвета льда и небесной голубизны, как в самый яркий летний день.

Что-то опасное начало бурлить в моей крови. Я ошеломленно уставилась на картину и не успела опомниться, как все мое тело затряслось от гнева, а к горлу подступила тошнота. Я почувствовала, как у меня начинается крапивница. Я посмотрела вниз: моя кожа покрылась красными пятнами, волоски на моих руках встали дыбом.

Мой муж улетел в Англию.

Журнал валялся в мусорном ведре.