Глава 24

Эмилия

Меня воспитывали так, чтобы я во всем находила красоту.

Мы выросли в Вирджинии, и у нас не было никаких денег. Мы использовали ведра, как небольшие бассейны в жаркое, влажное лето и мешки для мусора, чтобы собирать апельсины и персики весной. Старая скатерть превращалась в красивое платье, как только переставала служить по своему назначению. Две пустые консервные банки становились рациями на близком расстоянии. Вечер без электричества быстро превращался в ночь, полную страшных историй и игр в стиле «правда или вызов».

Годы спустя, после того, как я вышла замуж за своего мужа-миллиардера, я наткнулась на статью в «Нью-Йоркере», в которой рассказывалось, ведут ли бедные более осмысленную жизнь.

Я не могла полностью согласиться с этим, потому что теперь я чувствовала себя счастливее – счастливее с любовью всей моей жизни, с моим прекрасным сыном, в окружении друзей, с которыми я принимала бы гостей и проводила время. Но, опять же, я не была по-настоящему богата, не так ли?

Даже с миллионами на счету я всегда бы оставалась Эмилией ЛеБлан, которая носила подделки и дрожала от предвкушения, открывая новые тюбики с краской. Было что-то нереальное в недоступной, недостижимой покупке новых принадлежностей для рисования, с которыми я выросла, что теперь каждый раз распаковка нового оборудования приводила меня в настоящий экстаз. Я никогда не теряла радости, которую находила в мелочах.

Вот почему я влюбилась в картины Гарри Фэрхерста в тот момент, когда увидела самое первое его творение. Он изобразил одинокую фигуру, бредущую по переулку, здания вокруг нее расплывались, готовые проглотить человека, который осмелился пройти по этому пути. Независимо от его точной техники и поразительного исполнения, это просто казалось грустной картиной грустного человека.

Когда я встретилась с ним и узнала, что он гей и что над ним издевались за это в школе, то сразу прониклась к нему симпатией. Но что-то всегда таилось на заднем плане, что-то темное и волнующее, чего я не могла точно определить.

Он пару раз спрашивал меня, когда мы встречались во время отпуска в одном городе или на одном острове, не нужно ли мне немного отдохнуть от Вона, не хотела бы я, чтобы он посидел с моим ребенком. Мой ответ всегда звучал категорично – «нет». Но когда я спросила Вона об этом, он стоял на своем: все в порядке, Гарри ему нравится и в той галерее тогда ничего не произошло.

Я поверила ему. В конце концов, мой ребенок всегда был очень откровенен, когда что-то не ладилось.

Теперь, когда я бесцельно бродила по своему огромному пустому дому, а мой муж отправился далеко, в Англию, в деловую поездку, я решила немного заняться уборкой. Я отправила наших сотрудников пораньше, удивив их билетами в Гамильтон в Сан-Диего, и начала мыть полы на кухне. Это оказывало на меня странное действие, похожее на эффект от терапии, – вероятно, потому, что я привыкла помогать своей матери убирать большую кухню Спенсеров в детстве, когда она работала у них.