Подперев подбородок рукой, я выжидающе уставилась на родителей. Наверное, мне следовало возмущаться яростнее. Сердиться. Свирепствовать. Но я была на нуле. Реакция родителей ошеломила меня, но, по правде говоря, я могла бы предусмотреть такой вариант развития событий. Я надеялась, что, когда придет время, они смогут принять верное решение ради нашей семьи. С чего бы? Наивная дурочка. За эти месяцы они ни разу не дали мне даже лучика надежды на то, что смогут поступить правильно. Да и возможно ли было это? Узколобые, малодушные, полностью ослепшие от блеска золотых монет.

У папы от злости раздувались ноздри, а мама так выпучила глаза, что я даже испугалась, как бы они не выпали в тарелку. Но ни один из них не издал ни звука.

– Я задала вам вопрос.

В тот же миг терпение мамы лопнуло: она сжала кулаки и заверещала что есть мочи:

– Как ты смеешь так с нами разговаривать? Я ожидала от тебя большего, Михаэлла. Разве мы не потакали всем твоим прихотям эти восемнадцать лет? Мы даже позволили тебе поступить в Мэйфилд, купили тебе квартиру, потому что ты этого хотела. Мы приняли твое решение, теперь прими и ты наше.

– Нет.

– Нет? – у мамы задергался глаз.

– Нет, – повторила я настолько уверенно, насколько могла: горло уже сжималось от нарастающего отчаянья. Разговор плохо закончится, это очевидно. – Я не собираюсь сидеть здесь, улыбаться и делать вид, что ничего не произошло, пока все вокруг нас горит синим пламенем. Вы хоть представляете, сколько я взвалила на себя ради нашей семьи? – спросила я, продолжая говорить, не давая родителям времени ответить. – Вы такие же эгоисты, как Эдриан, притворяетесь, что вы тут единственные, кому пришлось пойти на жертвы. Да, вы купили мне квартиру, и да, учусь я в Мэйфилде, а не в Йеле. Но я изучаю правоведение для вас. Потому что это делает вас счастливыми, не меня. Я ненавижу юриспруденцию. Ненавижу, ненавижу, ненавижу ее всеми фибрами души. Но я была готова кое-как вымучить эти восемь семестров, чтобы вы мной гордились и чтобы позднее возглавить фирму. Я хотела быть хорошей дочерью. Дочерью, на которую будет направлен свет вашего прожектора, и все для того, чтобы Эдриан мог быть собой и не беспокоиться о репутации вашей драгоценной фирмы – что, кстати, полная чушь. Любой может добиться успеха, независимо от пола и сексуальной ориентации. И тем не менее я готова была приспособиться к этому нелепому образу мышления. Ради вас. Ради Эдриана. Но вам плевать. Вы, находясь в полном душевном покое, наблюдаете, как я сражаюсь за нашу семью, и, вместо того чтобы помочь мне, бросаете в меня камни и пресекаете любые обсуждения.