– Что? – огрызнулась Эмери, яростным движением отбросив с лица волосы, едва Шантилья ушла.

– Встала не с той ноги? – Я рассматривал ее волосы, как будто они подтверждали мои предположения. Они подтверждали. Дикие и непослушные, как всегда.

Раздражение скрывало ее похоть.

– В этом есть какой-нибудь смысл? – Она похлопала по животу прямо под надписью «латибюл» на ее футболке. – Я голодная. Это мой обеденный перерыв.

– Кто-нибудь уже предлагал тебе сникерс? Когда ты голодная, ты несносна, как маленький ребенок.

– Чтоб ты знал, подобную реакцию ты вызываешь у всех, кто общается с тобой. А если бы ты был голоден и не мог ни поесть, ни поговорить, ты бы устроил истерику похуже, чем маленький ребенок.

Я сделал вид, будто проигнорировал ее, – чего, мать ее, конечно, не мог сделать, – вытащил кое-что из ящика стола, поднял это и покачал.

– Ма сделала это для тебя.

Шах и мат.

Эмери

Я узнала неоново-розовый контейнер, как только увидела его. Волна тоски по дому захлестнула меня, словно землетрясение.

Мои пальцы дернулись от желания вырвать подарок из пальцев Нэша и заявить, что он мой.

Я действовала хладнокровно.

– Ты видел Бетти в выходные?

– Мы это уже обсуждали. Я вижу ее практически каждые выходные.

Он в два шага сократил дистанцию между нами. Я отпустила футболку, оставив мятую ткань прямо над пупком. Когда он положил пластиковый контейнер мне в ладони, я ухватилась за него, как коала, вцепившаяся в эвкалиптовое дерево. Вот только мое дерево было женщиной весом сто сорок фунтов и ростом в пять футов два дюйма, с седеющими волосами и карими глазами, как у Нэша.

– У тебя глаза твоей мамы.

Слова слетели с губ раньше, чем я успела прикусить язык. Случайное огнестрельное ранение в живот, произведенное из собственного оружия. Смущение в сочетании с невероятной болью. Я произнесла магические слова и осмотрела себя в поисках раны.

«Ничего. Только раны внутри, идиотка. Из-за таких, как ты, на оружии делают предохранители».