– И чем вам поможет то, что я не буду давать комментариев?

– Нам поможет пауза. Мы надеемся, что это снизит градус дискуссии. Понимаю, что и так прошу у вас слишком много, но могу ли я рассчитывать на ваше понимание в этом вопросе?

Инга живо вспомнила студию, в которой только что сидела, и Маргариту Арефьеву в кресле напротив. Пожертвовать этим интервью?! За все парижи мира Инга бы не согласилась. Но Маргарита сказала, что передача выйдет только в среду. Возможно, проверка уже закончится, и тогда Ингины откровения на камеру не нарушат никаких договоренностей. Отказаться от других комментариев было легче – все равно новых пока у Инги и не просили.

– Хорошо, – как бы нехотя сказала она. – Я не буду отвечать журналистам.

– Инга, вы чудесный человек! – воскликнул Кристоф. – И настоящий командный игрок. Спасибо, что принимаете во внимание интересы компании, даже сейчас. Мы это тоже не забудем.

Инга издала что-то среднее между хмыканьем и смешком. Теперь, когда она дала Кристофу обещание и по облегчению в его голосе поняла, как он его ждал, ее благоговение перед ним сменилось едва ли не презрением. К Инге мгновенно вернулась способность ясно мыслить, а вместе с ней и некоторая циничность. Так вот, значит, зачем он на самом деле ей звонил: пытается спасти репутацию компании! Впрочем, несмотря на прагматичность причины, предложение перевестись в Париж было сделано, и Инга не собиралась отказываться из-за уязвленного самолюбия.

– Я сообщу вам о своем решении о переводе, – немного высокомерно сказала она в трубку и направилась к метро.

Кристоф еще благодарил ее и рассыпался в похвалах, но Инга слушала его теперь вполуха, а сама купалась в мечтах о Париже.

Лайки и комментарии под ее постом больше не росли, однако она обнаружила, что сам он окончательно зажил собственной жизнью. Фейсбук услужливо выносил ей в ленту обсуждения ее взаимоотношений с Бурматовым в чужих аккаунтах. Лишенная возможности комментировать, Инга странным образом оказалась за бортом своей же истории: люди продолжали анализировать ее, а она следила за спорами со стороны, словно была не главным героем, а всего лишь невольным свидетелем. Единственное, что безусловно связывало ее с происходящим, были личные сообщения. Инга проверяла папку «другое» несколько раз в день, поначалу со страхом – вдруг ей написали гадость? Однако на личные сообщения энтузиазма у злопыхателей не хватало, поэтому ее личка была забита исключительно словами поддержки.

Одна незнакомая девушка сообщала, что с ней на работе произошла очень похожая история, но только Ингин рассказ позволил ей осознать, что она не была виновата. Другая говорила, что, когда все мы проснемся в лучшем мире, это будет во многом Ингина заслуга. От каждого такого сообщения Инга испытывала прилив гордости. Она была как Данко, несла людям свет и надежду.