На следующее утро офис гудел. Илья так и не появился, и теперь уже даже скептики, вчера считавшие, что он пропал по какой-то стыдной причине, например перепив на выходных, начали сдаваться. На Алевтине лица не было, да и остальные выглядели не лучше.

– Из офиса Кантемирова звонили, – сообщила она, едва завидев Ингу. Та, еще не вдумавшись в слова, почувствовала воодушевление: ее ждали, чтобы что-то рассказать. – Спрашивали, когда в последний раз мы видели Илью и знаем ли что-то.

– А ты?

– Ну, сказала, что ничего не знаем, а видели на прошлой неделе. Он снимал квартиру, так что вроде позвонили собственнику и сейчас едут вскрывать.

Инга кивнула, быстро просчитав, чем это ей грозило. Как и раньше, как будто ничем.

Спустя два часа все уже знали, что в квартиру удалось зайти, но Ильи там не оказалось. Никаких следов, указывающих на причины его исчезновения, тоже. Вещи и чемоданы были на месте и в порядке, ничего не намекало на то, что он куда-то собирался. Ноутбук тоже был на месте, в отличие от телефона. Машина стояла припаркованной под самыми окнами.

В обед всем пришло письмо от Кантемирова, где кратко и довольно туманно было изложено все, что известно. Вернее, известно всем было гораздо больше и по офису к этому моменту давно циркулировали новые слухи: кто-то говорил, что Илья собирался на выходные в Питер, кто-то – что он поехал к отцу, кто-то – что он давно задумывался об эмиграции и вообще тяготел к эффектным поступкам, так что нет ничего удивительного, что он исчез так внезапно и бесследно. В письме же было сказано, что Илья Бурматов пропал, что обращение об этом уже передано в правоохранительные органы и если кто-то имеет полезную информацию, то ее просят немедленно сообщить.

Это письмо, разумеется, вызвало новый виток сплетен – не из-за своего содержания, а потому что напомнило всем о недавних событиях, в которых тоже фигурировали письма от Кантемирова и Илья. На Ингу стали смотреть намного пристальнее. Она знала, что так будет, и старалась подготовить себя к этому, но вчерашний день усыпил ее бдительность. Накануне ей беспечно казалось, что внимание к ней объясняется неистребимой человеческой любовью к пересудам, но сегодня она заметила, что люди настроены уже не так мирно. Никакие обвинения, разумеется, не выдвигались – не в чем пока было обвинять, но память о скандале была еще слишком свежа, поэтому вокруг Инги сразу же сгустилось облако отчуждения. Никто ничего не знал, но всем казалось, что мистическая пропажа Ильи имеет к ней отношение. Слишком все это было подозрительно.