И я снова согласилась.

Он проводил меня в последний кабинет справа и попросил подождать.

— Принести вам что-нибудь, — спросил он. — Воды? Чаю?

— Спасибо. Воды.

— Конечно, — он развернулся на пятках, от чего я задумалась, не служил ли он в армии.

Ждать пришлось больше часа. Минуты шли за минутами, в офисе становилось душно. Ладони у меня вспотели, кожа головы зудела, и я чувствовала себя лягушкой, которую варят на медленном огне. Я уже собиралась встать, извинить на стойке регистрации и уйти, как дверь открылась и вошла очень официальная сержант Эспинелл. Ее сопровождала незнакомая мне офицер в штатском. Она представилась как детектив-констебль Ханна Гидли.

У двадцатилетней констебля Гидли были ярко-рыжие волосы и молочно-белая кожа, оттененная ярко розовым румянцем на щеках, мочках ушей и кончике носа. Тело ее было мягким, а глаза добрыми. Ее внешность больше подходила нянечке в яслях, чем детективу, и когда она улыбнулась мне, я сразу почувствовала себя увереннее.

— Вы пришли, чтобы сделать заявление, — начала сержант Эспинелл.

— Да, — ответила я.

— Почему именно сейчас?

— Кое-что случилось, — сказала я, — это… наверное, будет проще, если я просто сделаю заявление.

Сержант Эспинелл кивнула. Если я и вызывала у нее какой-то интерес, она хорошо это скрывала. Она обменялась несколькими тихими словами с констеблем Гидли, затем приготовилась слушать. Когда я заколебалась, она слегка подтолкнула меня:

— Я вся внимание, миссис Туви.

Таким тоном обычно говорят измученные жизнью люди, которым снова и снова приходится тратить свое время на бесполезное занятие. Сколько таких испуганных женщин обращается к ней каждый день, невольно подумала я.

— Я ожидала, что вы позвоните мне, — сказала я, глядя на сержанта Эспинелл.

— По какому вопросу?

— Из-за отпечатков пальцев и мазка ДНК.

Она тупо смотрела на меня.

— Миссис Туви, — сказала она, — мы не звоним людям, которых исключили из расследования.

Исключили?