В одиннадцать вечера в номер доставили горячие вафли, хрустящий бекон, черный кофе, апельсиновый сок и картофельные оладьи. Тони заказал еду, как только Черил ушла; чтобы время пролетело быстрее, он решил вообразить, будто уже утро, – так было легче забыть об удручающем эпизоде. Кроме того, он и в самом деле проголодался – как-никак энергии было потрачено много, и все зря. Ощущения были такие, словно он притащился пешком в Париж, запряженный в двуколку, и не обнаружил там никакой Эйфелевой башни.

Заливая вафли сиропом, он поднял трубку и набрал номер.

– Привет, Чич.

В нью-йоркской квартире Чичи, страдавшая бессонницей, отложила книгу и посмотрела на часы.

– С тобой все хорошо, Саверио? – обеспокоенно спросила она.

– Не знаю, – раздалось в трубке.

– В каком смысле? Ты заболел? А то ведь глубокая ночь.

– Знаю. Я тебя разбудил?

– Нет, я читала. У Джудит Кренц вышел новый роман, не могу оторваться.

– Как всегда.

– Так в чем же дело, кредитка не сработала?

– Нет, все в порядке. В этом отношении.

– Так что же тогда?

– Это наконец случилось, детка.

– Да о чем же ты?

Он откусил от вафли. Масло и сироп капнули на заткнутую за вырез майки салфетку. Он пожевал и произнес:

– Я не смог.

– Не смог выступать? Ты потерял голос?

– Нет, петь-то я могу.