Чичи рассмеялась.

– Я ей благодарна. Она пошла тебе на пользу.

– Это так.

– Возможно, в следующий раз, прежде чем пригласить даму к себе в номер, ты сядешь и спросишь себя: «А зачем, собственно? Зачем, когда дома меня ждет славная женщина?»

– С чего бы я стал это делать? – не понял Тони.

– А ты попробуй. Ответ может тебя удивить.

Чичи положила трубку. Она уже давно не вспоминала Саверио Армандонаду. Почему он позвонил ей, ни с того ни с сего, и спросил, любит ли она его по-прежнему? Какое ему вообще сейчас дело до ее чувств – ему, который плевать хотел на них раньше, когда они должны были его интересовать? Чичи нашла утешение в других вещах. Как и многие женщины до нее, она наладила свою одинокую жизнь, и все шло отлично. Потеря мужа оттенила другие радости, теперь у нее более тесная связь с детьми, работа, привязанность к внукам. Она нашла способы обогатить свою жизнь без Тони.

Любовь, движимая чувством долга, – о, итальянкам это удается виртуозно. По части самопожертвования они большие мастерицы. Но любовь романтическая, дикая, пылкая, без оглядки, свободная? Этого Чичи так и не довелось испытать. Ее любовь всегда вертелась вокруг него: как бы сделать его жизнь лучше, как бы поддержать его веру в себя, как бы подтолкнуть его вперед, к успеху. А самозабвение, сюрпризы и удовлетворение бывали лишь при погружении в работу, когда она сочиняла музыку, создавала что-то из ничего и применяла свои творческие идеи – те никогда ее не подводили. Ее истинной спутницей была музыка, и музыка осталась ей верна.

13 1987–1988

13

1987–1988

Calando[103]

Чичи шла по тихим, обросшим мхом улочкам Тревизо и чувствовала себя дома. Серебристые каналы в обрамлении нежно-розовых оштукатуренных стен оказались совсем такими, как их некогда описывала ей бабушка. А сейчас Чичи была старше, чем бабушка в то время, когда она ей это рассказывала, и могла оценить всю прелесть Венето и понять бабушкину тоску по родине. Венецианская весна переливалась красками с картин Тьеполо – ярко-синим, светло-зеленым, золотым с лиловыми завитками.

Чичи несла прах сына в коробке, бережно уложенной в кожаный чемодан. Она намеревалась развеять его на полях за городом, где Леоне некогда провел лето, учась игре на скрипке. Он все собирался однажды вернуться в Венето, но погиб, не успев воплотить мечту. Прошло десять лет после смерти Леоне, и матери хотелось исполнить его волю, прежде чем это станет для нее невозможным.

Сняв номер в небольшой гостинице у подножия Доломитовых Альп, она наняла шофера для поездки за город. Ярко-зеленые поля с посевами расстилались бархатными лоскутами разных оттенков, а горные вершины цвета каменной соли сливались с небом. Тут и там вдоль дороги попадались небольшие пруды, в которых облака отражались, как в рассыпанных зеркалах.