– Зачем? – удивился Тони, а Чичи рассмеялась.

– Нет, папа, я серьезно.

– Девочки, если вам нужен пример того, какой надо быть, посмотрите на свою мать. Она знала меня лучше всех, знала обо мне все и никогда не попрекала меня этим. Ну, почти никогда.

Священник стоял в ногах кровати Тони. Он уже дал Тони Арме все, что было в его саквояже, так что теперь он лишь в последний раз помолился за всю семью. Когда он замолчал, Тони закрыл глаза и погрузился в сон.

Лучи уходящего солнца залили Гринвич-Виллидж лиловым светом. Чичи с дочерями не отходили от Тони всю вторую половину того холодного ноябрьского дня, когда Тони умирал.

Около девяти часов вечера Чичи встала и потянулась. Рози свернулась калачиком в ногах кровати, а Санни держала отца за руку, сидя на стуле рядом с ним и следя за его дыханием. В палате раздавался лишь негромкий гул медицинских аппаратов.

Внезапно Тони открыл глаза. Рози выпрямилась на кровати, Санни встала, а Чичи наклонилась к нему.

– Тебе что-то нужно, Савви? – спросила она.

– Леоне, – тихо произнес он. – Леоне.

И умер.

Три женщины стояли в молчании, будто не желая отпускать миг, когда он их покинул.

– Мама, он видел Леоне, – изумленно сказала Рози.

– Он с нашим братом, – прошептала Санни.

Чичи обняла дочерей.

– Не правда ли, чудесно? Значит, он там не будет один.

Близнецы верили, что отец воссоединился с их братом. Но Чичи знала, что дело в другом. Это не сын приветствовал ее мужа на той стороне. Она была уверена, что когда Саверио прибыл в то место, где все понимают всех, ему требовалось увидеть лишь одного-единственного человека, одну душу, способную избавить его от страданий, и этим человеком был его отец, Леоне Армандонада.

Запищал монитор, зазвенел другой аппарат. В палату вбежала медсестра. Она отключила сигналы, осмотрела Тони и повернулась к ним.

– Мне очень жаль, – покачала она головой.

Чичи выставила Рози и Санни из комнаты, когда медсестры пришли, чтобы обмыть и обрядить Тони. Она села у окна. Женщины стали готовить тело к приходу похоронного агента.