Рома подхватил ее бедра, устроил на своих и ровно так перенес Катю на диван. Сел, подтягивая ее к себе, зарылся пальцами в спутавшиеся рыжие локоны. Она отворачивалась, прятала лицо, и у него нашелся только один ответ:

— Тебя, Катька! Я все время хочу тебя! И не могу отпустить!

Она наконец подняла голову, и глаза ее засияли.

— Не отпускай меня, Ром, — шепнула она. — И я тебя не отпущу!

Он впился в ее губы, стягивая с нее футболку. Кто сказал, что у двух неумех не может быть жаркого секса? Когда между двух огней, когда страсть захватывает с головой, когда друг без друга невозможно даже дышать, когда весь мир — в этих глазах, в этом огне, в этой жадности, в этом обоюдном желании — и обоюдном же наслаждении? Нет, не отпустит и никому не отдаст! Если надо драться, будет драться! Слишком часто отступал. Слишком легко сдавался.

— Катька…

— Я буду задавать тебе вопросы, Давыдов! — едва дыша, пробормотала она. — Часто-часто… Постоянно… И ты будешь на них отвечать…

Рома, расхохотавшись в голос, прижал ее к себе. Как здорово, что Катюхина одежда нисколько не высохла — они проверяли. Отличный повод не отпускать ее домой. А уж согреть ее у Ромы, кажется, получалось.

— Со всей искренностью, Катюх! — пообещал он. — И с огромным желанием!

Забытая пицца остывала на микроволновке, но до нее никому не было дела. Катя, усевшись на Ромкины бедра, с удовольствием изучала его, нежно водя пальцами по все еще влажной коже. Слева, под самыми ребрами, был едва заметный шрам, и Катя, погладив его, глубоко вздохнула.

— Это… после того случая, да, Ром? — чуть придушенно спросила она. — Когда ты нас с Сонькой спасал?

Он улыбнулся и погладил ее двумя ладонями по талии. Катюха просто не представляла, какой красивой была. И как сносила голову.

— Кто кого еще спасал, — резонно заметил он. — Вы с Бессоновой так уделали того придурка, что он явно товарищу позавидовал. Ну а шрамы, в конце концов, украшают гусаров. Да и вспомнить есть что.

Последние фразы Рома сказал специально, чтобы стереть с Катюхиного лица озабоченное выражение. Не хватало еще, чтобы она виноватой себя за его ранение чувствовала. С нее станется.

— Ром… — ну вот, пожалуйста, уже и придумала себе новую ответственность. Вечный президент. — Ты, наверное, тогда решил, что я гордячка неблагодарная и не способна оценить, что ты для нас с Сонькой сделал и как рисковал…

Рома усмехнулся: ну почти. Но правду она точно не узнает.

— Кать, забей, — посоветовал он, но она мотнула головой. От Ромкиных рук было тепло и щекотно, когда браслеты слегка царапали кожу, а ей надо было все объяснить. Прямо сейчас. Хотя, возможно, момент был совсем неподходящий.