Достало ли ей его «еще», Рома не знал. Но запер Катюху в самый крепкие свои объятия и, все еще не расчухавшись, выдохнул:

— Я тебя люблю!

Катя словно бы всхлипнула, а потом несколько раз горячо поцеловала его в плечо.

— Ромка!.. — осипло выговорила она. — Как ты всегда умудряешься сказать то, что я хочу услышать? Я же сама не знаю, что мне надо. А ты знаешь. И не жадничаешь.

Рома усмехнулся, хотя, кажется, немного неестественно. Но где тут взяться естественности, когда в груди стучало так, что мешало дышать, а все тело до самых ступней ощущало собой Катюхин жар и не могло им насытиться?

— Я вообще не жадный парень, если ты еще не заметила, — хвастливо сообщил он и несколько раз коротко поцеловал истерзанные Катюхины губы. Кажется, в этот момент он должен был трястись в маршрутке и придумывать, что сказать Сорокиной при встрече, чтобы не оказаться с ходу за бортом.

Кажется, «за бортом» в ближайшем будущем ему не грозило.

— Заметила, — счастливо заулыбалась и Катюха. — Последнюю шоколадку мне отдал. По-моему, именно тогда я в тебя и влюбилась.

Рома снова усмехнулся — теперь уже более спокойно.

— Надо прикупить шоколада, — чуть вызывающе заметил он. — И наварить из него приворотного зелья по проверенному рецепту.

Катя качнула головой и потерлась носом о его нос.

— Ты сам — лучшее приворотное зелье, — сообщила она и сладко потянулась прямо вдоль него. — Ты потрясающий, Давыдов! Просто бессовестно потрясающий.

Он самодовольно хмыкнул, однако скулы у него предсказуемо заалели, и Катя удовлетворенно погладила его по щеке. Он перехватил ее руку и прижался к ладони губами. Катя сладко вздохнула и закрыла глаза от удовольствия.

В комнате стояла совершенно удивительная тишина, и только дождь стучал по подоконнику. Кажется, Рома с сегодняшнего дня полюбит дождь.

Он погладил еще пальцами Катину ладонь, а потом зацепился взглядом за знакомый оранжевый браслет на ее запястье. Не хотелось нарушать такое необыкновенное умиротворение, но любопытство оказалось сильнее.

— Кать, — протянул ее имя Рома. — Ты в хиппи подалась?

Она открыла один глаз и тут же вспыхнула, поняв, к чему относится его вопрос. И отступать было некуда.

— Не смей смеяться надо мной, Давыдов! — приказала она и отвела взгляд. — Я же над тобой не смеялась!

Он провел по браслету пальцем. Лицо у Катюхи было слишком серьезным, чтобы продолжать упражняться в остроумии.

— Обещание? — уточнил он, не собираясь выяснять, какое именно. Однако Катя неожиданно с силой сжала его руку и резко вздохнула.