— Ты стесняешься меня?

— Нет! Конечно, нет!

— Тогда в чем дело?

Обреченно вздохнув, Ирина призналась, как на духу:

— Боюсь, они меня просто не поймут из-за нашего… школьного прошлого!

Красницкий задумался на миг, недовольно фыркнув:

— В таком случае, — схватив за талию, он усадил Синицыну на подоконник и вклинился между бедер, — у нас с тобой большие проблемы, пучеглазая!

Ее кинуло в жар от его близости.

— Какие? — проскрипела пересохшим горлом.

— Я не намерен более шкериться по углам, как сопливый подросток! Ты моя! Только моя! И каждый членоносец ВУЗа должен об этом знать! Потому что я сломаю челюсть любому, кто попытается подкатить к тебе свои шары!

— Ш-ш-ш! — она мягко приложила палец к губам Вячеслава, вынуждая замолчать. Ибо почувствовала, как сильно тот закипает в своем праведном гневе. — Пожалуйста, не злись! Никто. Ничего. Ко мне. Не подкатит. Слышишь?

— А ты услышала? — угрожающий рык. — Услышала?

— Да!

— В таком случае…

— М-м-м?

— Поцелуй меня!

Обычная фраза, брошенная вкрадчивым хриплым голосом, подействовала на Ирину, как удар током. Словно двести двадцать вольт сквозь тело пропустили, не иначе. Жалостливо всхлипнув от желания подчиниться, она подалась вперед, приклеиваясь к широкой мужской груди своей грудью. Боже! Как же дико колотилось сейчас сердце за его ребрами. Прислушавшись к внутренним ощущениям, Ира поняла: собственный пульс ничуть не отстает. Ревет. Оглушает. Поддавшись порыву, она обхватила ладонями лицо Красницкого и едва не запищала от восторга, чувствуя под пальцами густую острую щетину.

— Не брился?

— Не успел, — отозвался тот заторможенно, буравя ее масляным поплывшим взглядом. — Колючий?

— Да, — прикрыв потяжелевшие от наслаждения веки, девушка медленно скользнула щекой по его «наждаку», пробуждая к жизни тысячи своих нервных окончаний и покрываясь мурашками, — но мне нравится! — вздрогнула. — Очень нравится!