Каждый новый вздох, и тот причинял боль из-за комка, вставшего в горле.

Ее затрясло. Сильно. Точно в страшнейшей лихорадке. Разум помутился.

Захотелось ответить старухе тем же. Ужалить больнее. Задеть за живое.

И она знала, чем!

— Странно слышать это от Вас, — кое-как проскрипела холодным безжизненным голосом, — особенно, если учитывать…

Светлана Юрьевна высокомерно задрала подбородок:

— Учитывать что?

Выдержав театральную паузу, Ира нанесла весомый удар по ее самолюбию:

— Слава недавно рассказал мне историю о каком-то своем родственнике по линии матери, который женился в юности на прекрасной скромнице! Но в первую же брачную ночь случилась оказия! Выяснилось, что товар-то, оказывается, с приличным пробегом! Не знаете, о ком он все же говорил?

Макарова сперва побледнела, как полотно.

Потом побагровела до состояния вареного рака.

А затем зашипела, подобно гадюке, угрожающе сжимая вилку:

— Ах ты… дрянь!

Все. Это стало для нее пределом. Последней каплей. Точкой невозврата.

Не желая оставаться здесь более ни минуты, Ирина стремительно вскочила на ноги. Но не успела и шага в сторону сделать, как кто-то сильный крепко обнял ее со спины. Настойчиво надавил на плечи, вынуждая вновь опуститься на свое место. Только после этого она услышала вибрирующий от напряжения голос Красницкого:

— Как ты ее назвала?

Женщина театрально схватилась за сердце.

— Слава, сынок! Кого ты притащил в наш дом, миленький? Кого?

Игнорируя причитания своей бабки, он крепче стиснул пальцы на плечах Синицыной и тихо позвал:

— Синичка?