Александра Николаевна вновь спрятала лицо в ладонях:

— Господи! Он же решит, будто я специально все это… на тебя нацепила!

— Не решит. Мы с ним сразу прояснили этот момент.

— Ушам своим не верю…

— Извини, мам, так уж вышло.

Заламывая от волнения собственные пальцы, Ирина продолжила:

— А еще я случайно узнала о вашей давней помолвке, — осторожно коснулась ее плеча, пытаясь приободрить, — и о причинах расставания тоже.

Вот теперь родительница посмотрела на нее как-то по-новому.

— И? — настороженно.

— Мне важно услышать твою версию произошедшего. Во всех подробностях.

— Зачем?

— От этого зависит, поделюсь я с тобой кое-чем очень важным или нет!

Так ничего и не ответив, мама направилась в сторону выхода. Но все же вернулась спустя несколько минут, держа в руках откупоренную бутылку красного вина и два пузатых бокала на изящных длинных ножках.

— Разговор предстоит долгий, — пояснила она, наполняя фужеры терпкой ароматной жидкостью. — Устраивайся поудобнее, дочка!

Пригубив напиток, Ирина выжидающе уставилась на мать.

Очевидно, откровения давались ей не так уж и просто. Тем не менее…

— Мы учились все вместе, — начала она издалека. — Я, Красницкий и твой отец. Мальчишки были выходцами из очень состоятельных семей. Дружили они практически с пеленок, да так, что не разлей вода. Я же разбавила их чисто мужскую компанию только классу к третьему. С Генкой у нас отношения были ближе. Складывались проще. Легче. А Саша… я почему-то изначально сторонилась его. Смущалась. Побаивалась. Не помню, когда влюбилась. Не помню. Но произошло это очень рано. Еще в детстве. И мои чувства оказались взаимны. Мы росли со знанием, что однажды будем… вместе. Встречаться начали в восьмом классе и с тех пор были неразлучны. Но время шло. Мы взрослели. Чувства менялись. Усиливались. Обострялись. К ним добавилось и сумасшедшее притяжение иного характера. Природа брала свое, — залпом осушив бокал, мама отставила его в сторону. — Я… я стала принадлежать ему, как женщина… гораздо раньше, чем разрешалось законодательством и одобрялось обществом. Но нам было плевать. На все. Мы растворялись друг в друге без остатка. Родители знали, что у нас все серьезно. Понимая это, мать Саши, Клавдия Олеговна, частенько учила меня этикету. Давала мудрые советы, к которым я всегда прислушивалась. Она любила представлять меня будущей снохой перед своими подругами. Все шло хорошо. Не идеально. Идеальной жизни не бывает. Ссорились, как и все. Горячо мирились. После школы парни ушли в армию, а я поступила в институт. В шутку говорила, что дождусь их обоих. Да и как иначе? Один был моим воздухом. Второй — близким другом. Я-то дождалась, но все изменилось. Гена… он все чаще начинал проявлять ко мне чисто мужской интерес, стоило ему только выпить. Из-за этого он страшно ссорился с Сашей. Затем, трезвел. Просил у нас прощения. Опять выпивал. И все начиналось по новой. Махнув рукой на его пьяные выходки, мы просто перестали на все это реагировать. Тем более, наши отношения перешли на новый этап — Красницкий сделал мне предложение. Никогда не забуду тот день. Мы были так счастливы, дочка! А потом…