Резко притянув ее к себе, нос к носу, парень угрожающе оскалился:

— В таком случае не мешай, пучеглазая!

— Или что? — бросила с вызовом.

Узнать ответ на свой вопрос девушке было не суждено.

Именно этот момент старшее поколение выбрало для своего эффектного появления. Одевшись абы как, на скорую руку, они вышли из гостиной в коридор. Раскрасневшиеся. Взъерошенные. И чуточку… растерянные.

В квартире царила гробовая тишина, пока все четверо глазели друг на друга.

Первым спохватился Александр Борисович и обратился к сыну.

— Хорошо, что ты здесь! Нужно поговорить!

— Да неужели? — выплюнул тот ядовито.

— Я не хотел, чтобы ты узнал все именно так, но… может, оно и к лучшему.

— Что ты имеешь в виду?

— Я развожусь с твоей матерью, Слава! Сегодня мои адвокаты начали бракоразводный процесс. Меня многие годы по рукам и ногам связывал брачный контракт, который я подписал по юности, по дурости. Но ты, к счастью, уже совершеннолетний. И я, наконец, могу вздохнуть с облегчением!

«Охренеть! Просто охренеть!»

От подобной новости Ирина окончательно впала в ступор. Чувствуя, что молодой человек резко дернулся вперед, она вцепилась в него уже обеими руками. Так. На всякий случай. Красницкий же дико загоготал.

— А ведь я не поверил ей! Не поверил собственной матери! С-у-к-а-а-а-а-а! А оказывается, все правда… ты действительно променял нас — свою семью, жену, сына… на какую-то…

— Осторожнее!

— …потаскуху!

«Что? Что ты сказал?»

Синицына непроизвольно вздрогнула, разжимая пальцы. Ошалев от услышанного, напряженно отступила на шаг. Лицо горело так, словно он не ее маму сейчас оскорбил, а непосредственно ей пощечину отвесил.

Наотмашь. Со всей дури. Сшибая с ног. Выбивая остатки воздуха из легких.