Он едва удержался от приступа бесконтрольного истерического хохота.

«Нервный? Серьезно, бл*дь? А ничего, что меня ломало и корежило в эти дни, как гребаного оловянного солдатика? Ничего, что семьи нашей, образцово-показательной, и в помине никогда не существовало? Что я стал разменной монетой в ваших играх девятнадцатилетней давности? Что отец хрен забил на свою репутацию и открыто кувыркается с другой бабой, находясь еще в официальном браке? А мать пытается на моих глазах свести счеты с жизнью, разобидевшись на всплывшую правду? Нет, я не нервный. Я уже на грани безумия! Один неверный шаг, и точно рехнусь!»

— Чего надо? — проигнорировав ее очевидную нотацию, он направился к шкафу, извлекая оттуда чистую фирменную одежду, нижнее белье и обувь.

— Знамо чего! Поговорить хочу!

— Ты у нас уже третьи сутки обитаешь и прохода мне не даешь! — огрызнулся парень, теряя терпение. — Неужели не наговорилась еще?

— Не хами мне, Слава!

— Это я-то хамлю? — усмехнулся он, качая головой. — Да если бы ты Витьке вот так же непрерывно на мозги капала… он бы давным-давно отправил тебя по такому диковинному маршруту, что уже после первых двух шагов ты заблудилась бы!

— Витеньку сюда не приплетай! — прозвучало пылко. — Он — взрослый мужчина. А ты — едва оперившийся несмышленыш! К тому же, очень состоятельный и завидный жених…

Окончания фразы он не услышал, потому что скрылся в ванной комнате.

Ибо в присутствии бабушки одеться ему было больше негде.

Облачившись в темно-синий кашемировый джемпер, черные классические джинсы и кожаные ботинки, молодой человек вновь вернулся в комнату.

Светлана Юрьевна отреагировала вполне ожидаемо:

— А ты куда это собрался, сокол наш ясный?

— Дела у меня!

— Неужто к ней опять намылился?

— Да, к ней!

«И только к ней…»

— Ой, батюшки! — она театрально схватилась за сердце. — И это после того, как мать родная… находясь при смерти, в слезах… умоляла тебя бросить ту рыжую хамку?

— Именно!

— Но почему, Слава?