Истерический хохот. Гневное шипение.

— А у чьей… можешь?

— Не начинай!

— Ты опять за свое, да?

— Конечно, дочка! — на пороге нарисовалась бабушка Света. — Полюбуйся, как вырядился. К ней ведь ехать собрался!

Мать, точно одержимая, вцепилась в его плечи, жаля кожу ногтями прямо сквозь ткань одежды. А после затрясла, громко и жалобно причитая:

— Что? Ну скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты отлепился наконец от этой мерзкой девчонки? Я умоляю тебя, сынок, хоть ты не предавай меня! Не унижай своим выбором! С этим прекрасно справился твой отец, когда ушел от нас к ее матери! Я не отдам им еще и тебя! Найди себе другую, достойную…

— Хватит! — заскрежетав зубами, да так, что чудом не стер их в порошок, Слава раздраженно избавился от родительской хватки. — Смирись уже! Я с ней! И у нас все серьезно!

— Никогда! Никогда, слышишь? Я запрещаю тебе…

— Ты не в праве запрещать мне что-либо!

— Я — твоя мать!

— Так будь ею!

— Ты летишь со мной в Испанию! Точка!

— Ошибаешься! Я еду к ней!

— Только попробуй! — ее глаза вспыхнули от бешенства. — Только попробуй! Клянусь, я наложу на себя руки! Вот увидишь! Я не знаю, что с собой сделаю! Но сделаю обязательно! И когда ты вернешься домой, обнаружишь лишь мое бездыханное тело! Ты этого хочешь? Смерти моей?

— Что ж ты ее опять доводишь-то, ирод? — не осталась в стороне баба Света, начиная завывать, точно на похоронах. — Родную матерь! Родную матерь!

— Мамочка, милая! — по щекам Васелины Анатольевны потекли слезы. — Видишь, что делается? И этот туда же следом за отцом! Как жить? Как после этого жить? Ой…

Не выдержав напряжения, Красницкий вскочил на ноги.

Ошалев от услышанного, уставился на свою мать круглыми от шока глазами.

«Что? Что, бл*дь? Так это… неужели? — ярость затопила душу до краев. Сознание померкло. — Я с ума от беспокойства сходил! Сам сутки не спал, но твой сон охранял! А для тебя это просто… игра? Манипуляция? Шутка? Способ приструнить нерадивого сына? Зря! Ты это зря!»