— Ну и что? Я ее чувствую! — не сдержавшись, Слава притянул Ирину к себе и осторожно накрыл рукой пока еще плоский животик. — Там наша Мирослава.

— Кто? Какая еще Мирослава? Почему Мирослава?

Хитрой улыбки он сдержать не смог.

— Логично же! — гордо расправил плечи, выпячивая грудь вперед. — И сразу понятно, кто ее сделал — Ира и Слава!

Внутренне ликуя, Красницкий потянул Синичку к выходу, предварительно накинув ей на плечи куртку и дождавшись, пока она зашнурует ботинки.

— Идем!

Синицына замешкалась на миг. Смущенно улыбнулась. И доверчиво вложила свою ладонь в его протянутую руку, скорчив смешную рожицу:

— Вот только попробуй не подарить мне завтра кольцо!

Менее, чем через час, она стала ему женой.

Самой законной. Самой настоящей.

А ее мать, Александру Николаевну ранним утром едва удар не хватил от подобного сюрприза. Двойного. Хотя нет. Тройного.

Его отец, наглядевшись на них с пучеглазой, тоже сделал предложение своей первой и, как оказалось, единственной любви. И счастье — она согласилась!

Эпилог

Эпилог

Ирина

Год спустя…

— О-о-о! О-о-о! — ее протяжные тихие стоны, полные трепета и дичайшего наслаждения, разбавляли утреннюю тишину спальни. Так же, как и тяжелое рваное дыхание, жалобные всхлипы, утробное рычание и характерные шлепки обнаженной плоти, вызванные сумасшедшим ритмом соприкосновения их тел. Он брал ее жестко. Столь жестко, что каждое его проникновение (резкое, быстрое, до упора) сопровождалось клацаньем ее зубов и сдавленным хрипом. Теряя над собой контроль, Ирина извивалась под ним подобно змее. В поисках облегчения отчаянно мотала головой из стороны в сторону. Что было мочи стискивала в кулачках безбожно измятые, практически изодранные простыни да неистово кусала собственные губы в перерывах, когда Красницкий не пожирал их своим жадным алчным ртом.

— Детка моя, пучеглазая!