– Нет ничего важнее доброго имени школы. Мы столетия были лучшими. Если кто-то наносит нам вред своими действиями, я выступаю решительно против такого человека. Это должно быть вам хорошо известно, мисс Белл.
Я тяжело сглотнула:
– Господин ректор, вообще-то я думала, что весенний бал прошел успешно. Если что-то сделано не так, то мне очень жаль, но… – Я не успела закончить фразу, как ректор выдвинул из стола ящик, извлек из него четыре распечатанных фотоснимка и подвинул к нам.
– Эти снимки предоставил один из встревоженных членов родительского комитета, – невозмутимо продолжал он.
Я услышала, как мама резко набрала в легкие воздуха. Снимки были темные, и поначалу я ничего не могла на них разглядеть, пока не опознала себя.
На снимках была я.
Я взяла один из них и поднесла ближе к глазам.
Я не сразу смогла понять, откуда он взялся – снимок сделан на вечеринке Back-to-School? Только там на мне было зеленое платье.
Но на фото я не одна. Рядом со мной мужчина.
Мистер Саттон.
И выглядело все так, будто мы целовались.
Я припомнила, что мы разговаривали. Но мы никогда не стояли так близко друг к другу. Я понятия не имела, кто сделал этот снимок, но он явно сделал это умышленно – чтобы опорочить меня или Саттона.
– Это совершенно невинная ситуация. Я…
– Мисс Белл, кажется, вы не понимаете, – перебил ректор Лексингтон. – Эти снимки прислал член родительского комитета, и один из наших учеников подтвердил, что видел вас вместе с мистером Саттоном.
– Но мы всего лишь разговаривали! – возмутилась я.
– Руби, следи за языком, – предостерегла мама. Глянув на нее, я покрылась холодным потом.
Такой я маму никогда не видела – она была бесконечно разочарована. Но не успела я ничего сказать в свою защиту, как ректор Лексингтон продолжил, и мама отвернулась от меня.
– За все двадцать лет моей работы подобного не случалось, мисс Белл. Я не допущу, чтобы доброе имя школы уничтожили из-за недопустимой интрижки.
– Не было никакой интрижки! – воскликнула я.
Я не могла поверить в происходящее. Все больше походило на страшный сон.