Его рука притянула ее к себе.

– Почему же? – пробормотал он.

От дождя его темные ресницы казались острыми. Если б только она могла не поддаваться его непреодолимым чарам…

– Люси попросила меня помочь ей с новым женским журналом.

– И поэтому ты не приняла предложение Дженкинса?

– Он славный человек. Может, он и сам не понимает, но рядом с ним должна быть женщина, которая любит его по-настоящему.

Слабая улыбка тронула губы Себастьяна.

– А ты не любишь его по-настоящему?

Его вторая рука скользнула по ее талии, и Аннабель замерла в его объятиях, дрожа, как лань, готовая броситься наутек. Но было слишком поздно.

– Нет, – прошептала она. – Не люблю.

Аннабель не могла оторвать взгляд от его рта, улыбающегося, влажного от дождя. Она вспомнила, как сильны и одновременно нежны прикосновения этих губ, и ей захотелось снова ощутить их на своей коже. И какое ей дело до того, что половина Вестминстера наблюдала за происходящим? Ничто не имело значения, лишь бы снова чувствовать его рядом, видеть нежный блеск его глаз. Боже, притяжение между ними не ослабевало и, вероятно, никогда не ослабеет. И эта жажда все не проходила и не пройдет, пока они не будут близки. Две половинки души воссоединились, зная, что через мгновение они снова должны расстаться.

Аннабель подняла на него глаза, взгляд ее был серьезен.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Я люблю тебя так сильно, что лучше буду одна, чем с другим.

Он нежно убрал за ухо ее намокший локон.

– Поедем со мной во Францию, – предложил он.

– Прошу, не надо… Сегодня у меня нет сил противиться тебе.

– Так не противься, – сказал он. – Я понимаю, что мои возможности значительно уменьшились. Родовой замок потерян, при дворе я персона нон грата и весь следующий год или около того буду козлом отпущения для прессы и героем весьма нелестных карикатур. Кроме того, как разведенный, я не смогу обвенчаться с тобой в церкви. Но все, что у меня осталось, принадлежит тебе, Аннабель, если ты примешь меня таким.

Глаза ее наполнились слезами.

– Останься ты в одной рубашке, приняла бы.

Он держался очень спокойно.