– После четырех таблеток успокоительного как не держаться, – ухмыляется Капустин, – если бы не они, я бы просто прибил эту… мою дочь. И за руль бы не сел.

– После успокоительного тоже не рекомендуют за руль, – мрачно откликаюсь я. Вздыхаю. Сжимаю пальцами переносицу. Надо успокоиться.

Успокоиться и перестать уже мусолить в голове одну и ту же мысль. Ройх не приехал, это не моя проблема. По всей видимости, у него более важные дела. Ну или… Или он внял моим просьбам.

Так просто?

У ехидного внутреннего суфлера очень неприятный тоненький голосок.

Ну, да, так просто! А какая была рекламная компания!

«Я тебе не позволю, бла-бла-бла…»

С каждой секундой усталость размазывает меня все сильнее. С каждой секундой пережитые сегодня за день, страх, ужас, шок берут с меня положенную мзду. И все что мне хочется…

Немного. Так немного.

Съежиться клубочком на своем сиденье. Обнять колени. Вытянуть телефон из кармана. Набрать…

Только набрать, и прижать к уху телефонную трубку.

Можно… Можно поныть ему в трубку, что я задолбалась? Может же Анькин отец отвезти меня не в общагу, а по другому адресу? Может… Может, я все выдумала, что ему на меня наплевать? Может, очень даже наоборот?

Гудок, второй… Сброшу не позже четвертого! Если он не…

Четвертый гудок обрывается на середине.

– Да.

От терпкого его, хрипловатого усталого тона у меня все внутри екает.

– Юл, я…

– Я очень занят сейчас, – слышу я ровный и совершенно бесстрастный голос, – свяжусь с тобой позже.

Как хлесткая пощечина – брошенная следом трубка. Стоит ли удивляться, что пока моя рука опускается на колено – из обоих глаз успевают протянуться две горячие жгучие дорожки.