– Что? – спрашиваю я, бросая беглый взгляд на свои капри для йоги и футболку. Конечно, я одета отнюдь не для красной дорожки, но все-таки ее пристальное внимание меня несколько смущает. – Да ладно, Клинтон Келли, полегче. Я же только разобрала вещи, а потом завалилась спать.
– Ты изменилась. Выглядишь… иначе.
– Изменилась?
– Ага. Стала более женственной и сексуальной. Замужество тебе на пользу.
Я закатываю глаза:
– О, думаю, ты намекаешь на мои округлости. У меня были нездоровые отношения с
– Да нет, – говорит она, подходя поближе и изучая мое лицо. – Ты выглядишь… мягче? Но в хорошем смысле. Женственнее. И мне нравится, что волосы отросли.
– И загар, – добавляет Лола, опускаясь на диван. – Ты действительно отлично выглядишь. И задница отменная.
Я смеюсь, втискиваясь на сиденье рядом с ней:
– Вот что значит Франция без работы и с кондитерскими на каждом углу.
Мы все замолкаем, и после долгой, как вечность, паузы, я понимаю, что именно мне надо помнить о том, что я была во Франции, но теперь-то я здесь.
– Я… чувствую себя ужасной из-за того, как ушла.
Лола пригвождает меня взглядом:
– Ты не ужасная.
– Вы скорей всего измените точку зрения, когда я объясню.
Харлоу останавливает меня взмахом руки:
– Не надо. Мы и так знаем, что случилось, хоть и не от тебя, наглая ты задница.
Ну конечно, они уже все знают. Точнее, Лола знает всю историю от Оливера, которому рассказал Финн, который удачно позвонил Анселю через час после того, как тот проснулся и обнаружил, что его жена и все ее вещи исчезли. Надо сказать, для компании парней они ужасные сплетники.
Мы обсуждаем все и обмениваемся мнениями, как делали это последние двадцать лет, и мне гораздо проще формулировать все сейчас, после разговора с мамой, когда я говорю об всем уже второй раз.