– Умоляю только, просто отдыхай, – взмолился он, видя, как она с трудом пытается делать вид, будто все хорошо, и как у нее это плохо получается. – Я скоро вернусь. Если что, звони.

Она равнодушно кивнула. Мужчина поспешил собраться и покинуть квартиру, пока она держала себя в руках, и ничто не предвещало беды. Виктор довольно быстро доставил его на студию, где должна была пройти встреча.

Лена поднялась на ноги – тело ломило от движений после долгого бездействия. Она прошлась по гостиной, добралась до кухни, налила воды в кружку. Взгляд метнулся по шкафам, заметив маленький клочок бумажки, торчащий из-под одной верхней дверцы. Не поленившись, Ермолаева придвинула стул, забралась на него, вынула находку, с горечью осознавая, что держит в руках УЗИ-снимок ее погибшего сына.

– Зачем же ты так далеко его запрятал? – с безумной глубиной всей своей боли спросила она пустоту, обращаясь к Владиславу.

Пальцы прижали маленькое изображение к груди, пока она вновь спускалась на пол. В глотке зародился комок, который поднявшись кверху, заставил эмоции перелиться через край, выпуская наружу годовой запас ее слез. Она сползла по кухонной мебели на колени, ощущая, как голову охватил сильный спазм.

– Господи, за что?! – прохрипела Лена, сжимая черно-белую картинку.

Руки сами потянулись к кухонному ножу, лежавшему на краю столешницы. Она долго не решалась совершить это, но, вновь взглянув на крохотный силуэт мертвого ребенка, позволила холодному лезвию рассечь кожу над синей веной запястья. Физическая боль пронзила тело, заставляя забыть об эмоциональной. Это принесло облегчение, но ненадолго. Алые капли, пачкавшие белую мраморную плитку, завораживали своим видом, растекаясь по светлой поверхности. Еще один надрез – вновь мука, вопреки логике, приносит спокойствие.

Входная дверь распахнулась, и Никольский, не разуваясь, вбежал в гостиную, чтобы проверить, как себя чувствует его жена. Картина, обнаруженная им, повергала в шок: молодая девушка сидела на полу, испачканном ее собственной кровью, наслаждаясь болью, которую причиняла себе сама. Несколько ран на ее теле заставили его броситься к аптечке за бинтом.

– Нет, Влад! – воскликнула она, когда он схватил ее запястье, туго заматывая на нем белую ткань. – Оставь меня!

– Что ты творишь?! – впервые повысил он голос на нее. – Зачем ты это делаешь?!

– Мне так легче! Ты не понимаешь!

– Это иллюзия, Лена!

– Ты меня спрашивал – почему я вышла за тебя? – вспомнила она их недавний разговор. – Так потому, что мне нравится причинять себе боль. Сначала моральную, а теперь и физическую, чтобы хоть как-то заглушить воспоминания. Прости, что разочаровала тебя, но я такая, какая есть.